От Сунь-Цзы до Стива Джобса. История стратегии - Брюно Жароссон

Теория игр – вполне серьезный, а вовсе не игрушечный метод изучения стратегии – показывает, как овладеть этой сложной логикой, в которой стремление к сотрудничеству и конфликты переплетаются между собой, образуя новую ткань.

Все это могло бы остаться занятной игрой, если бы в следующей главе мы не решились рассмотреть взаимосвязь стратегии с теорией познания, придав ей легкий философский привкус – так букет хорошего вина обязательно должен включать легкую нотку горечи.

В своих «Мемуарах» Генри Киссинджер рассказывает о мирных переговорах с руководством Северного Вьетнама, которые проходили с 1969 по 1972 г. и за все это время не продвинулись ни на шаг. Позиция вьетнамцев сводилась к двум пунктам:

1) Американцы должны в одностороннем порядке вывести из Вьетнама свои войска, и только после этого начнутся настоящие переговоры;

2) Это единственное «логичное» решение.

Киссинджер не скрывает, что ссылка на логику в том конкретном контексте приводила его в отчаяние, поскольку представлялась совершенно неуместной. На его взгляд, эта «логика» была лишена элементарной логики и мешала переговорам, уводя предмет обсуждения в сторону. На самом деле это было свидетельство психологической ригидности. Логика вообще не может служить предметом переговоров – она или есть, или ее нет. Северный Вьетнам, настаивая на «логичности» своей позиции, демонстрировал в первую очередь недоговороспособность. Киссинджер не скрывает, что эта позиция представлялась ему нелепой.

Теория игр, как и стратегический анализ, о котором мы поговорим ниже, опирается на логический и рациональный анализ возможных решений. Однако многие авторы подчеркивают, что на самом деле эти логика и рациональность вырабатываются актором, то есть стратегом, принимающим решения, и зависят от его положения и образа мыслей. Не все люди думают одинаково и не все действуют одинаковым образом.

Иначе говоря, в основе стратегии лежит когнитивный процесс, и, если мы хотим понять, что такое стратегия, нам необходимо исследовать этот процесс. Как однажды мне сказал Бернар Рамананцуа (директор Высшей коммерческой школы Парижа, выдающийся ученый, читающий курс стратегии): «Стратегию компании определяет не стратегический анализ, а система верований его руководителя». С этой точки зрения стратегия – это не более чем подраздел психологии. Нам подобное мнение представляется слишком радикальным, и мы попытаемся его оспорить.

Герберт Саймон (не приятель Гарфункеля, а другой Саймон) в 1978 г. получил Нобелевскую премию в области экономики за разработку теории «ограниченной рациональности». Изучив, каким образом люди, наделенные правом принимать решения, эти решения принимают, он пришел к выводу, что очень часто они действуют в условиях жестких ограничений и сами отдают себе в том отчет.

Информационная ограниченность объясняется тем, что мы принимаем решения на основе той информации, какой располагаем, а она всегда частична и недостаточна. Получить всеобъемлющую информацию невозможно в принципе.

Прогностическая ограниченность объясняется тем, что реализация той или иной стратегии всегда происходит в мире будущего. В момент принятия решения человек не знает, каким будет мир, с которым предложенной им стратегии придется вступать в диалог. Он находится в том же положении, что и мелкий участник фондового рынка, приобретающий акцию. Единственная информация, в которой он нуждается, заключается в том, как в ближайшее время изменится курс акции – поднимется он или, напротив, упадет, – но как раз этой информацией он и не располагает. Имеющаяся у него ограниченная информация дает ему некоторые подсказки, которые он пытается использовать наилучшим образом, но он твердо знает, что достоверной информации у него нет.

Следовательно, стратегия основывается не на рациональном анализе, а на персональной интерпретации ограниченной информации. Иначе говоря, стратегия – это материализация когнитивного процесса. Но тогда возникает вопрос: а как это работает?

Бейсбольная бита и мяч вместе стоят 1 доллар 10 центов. Бита дороже мяча на 1 доллар. Сколько стоит мяч?

Не спешите хвататься за ручку. Просто подумайте и дайте ответ.

Большинство опрошенных отвечают сразу: «Десять центов». Ответ неправильный, но люди, которые его дают, уверены в своей правоте.

Резюмируем.

Ответ «10 центов» неправильный.

Это легко проверить: если мяч стоит 10 центов, то бита стоит 1 доллар 10 центов (она на 1 доллар дороже). Тогда бита и мяч вместе стоят 1 доллар 20 центов (1,1 + 0,1).

Ошибаются даже люди с математическим и экономическим образованием.

Довольно редко удается получить правильный ответ, удовлетворяющий условиям задачи. Если мяч стоит х центов, то, согласно условиям задачи, 1 + х + х = 1,1 (1 доллар + стоимость мяча + стоимость мяча), следовательно, 1 + 2х = 1,1; отсюда х = 0,05. Правильный ответ: мяч стоит 5 центов.

Дэниэл Канеман приводит этот, а также много других примеров в своей книге «Думай медленно… решай быстро» (Thinking, Fast and Slow), показывая, что на самом деле существует два разных способа обработки информации и решения задач. Быстрый и интуитивный способ он называет системой 1; медленный и основанный на анализе – системой 2. В примере про бейсбольную биту и мяч система 1 подсказывает нам ответ: 10 центов. Мозг машинально «отнимает» 10 центов от суммы 1 доллар 10 центов и выдает быстрый ответ: бита стоит 1 доллар, а мяч – 10 центов. Поразительно, но, увидев верное решение, многие люди считают, что условие задачи сформулировано с подвохом, тогда как на самом деле никакого подвоха нет – перед нами элементарная задачка, которая решается путем составления уравнения первой степени с одним неизвестным. Проще не бывает. Подвох заключается в том, что система 1 внушает нам неверное решение. Этот пример может служить доказательством существования в мозгу системы 1, которая со спокойной уверенностью подсказывает нам ошибочные решения.

Представьте себе, что вы едете в метро и в вагон заходит пассажир, который немедленно разворачивает газету Le Monde и погружается в чтение. Каковы, с вашей точки зрения, шансы на то, что у этого пассажира есть ученая степень, против шансов на то, что у него нет даже высшего образования? Скорее всего, вы решите, что да, у него есть ученая степень, тогда как на самом деле число пассажиров метро без высшего образования в разы больше числа пассажиров с ученой степенью. Дэниэл Канеман как раз и занимается тем, что исследует извилистые закоулки нашего мышления и объясняет, каким образом мы приходим к ошибочным выводам. После ознакомления с теорией Канемана невольно вздрагиваешь: оказывается, наши суждения, на которые влияют наши же эмоции, настроение, предыдущий опыт и даже то, что мы когда-то от кого-то слышали, часто основаны на заблуждениях просто потому, что наш мозг имеет склонность устанавливать связи между вещами, между собой ничем не связанными.