От Сунь-Цзы до Стива Джобса. История стратегии - Брюно Жароссон

На протяжении XX в. эта идея буквально носилась в воздухе, получив подкрепление сразу из трех областей, в первом приближении не имеющих ничего общего со стратегией, но оказавших заметное влияние на человеческий менталитет:

Постепенно представление о том, что человек вовсе не является центром вселенной, что знает он не так уж много и что разум отнюдь не играет главную роль в истории и в отдельной человеческой судьбе, распространялось все шире. Так почему же следует признавать за ним эту роль в стратегии организаций?

Заявляя о том, что стратегия, построенная на анализе, далека от совершенства, когнитивная школа поддержала эту концепцию.

Но в самом подобном скептицизме содержится уловка. Разумеется, мы плохо знаем реальную действительность, и наши верования и априорные убеждения о том, что является серьезным и возможным, а что нет, оказывают влияние на выработку стратегии. Иначе говоря, стратегия, как подчеркивал Герберт Саймон, имеет свои ограничения. Она ограничена в знании, в рациональности и в способности предвидеть события.

Все это так. Но отсутствие знания обо всем не означает, что мы не знаем вообще ничего. Стратегия – это прежде всего реальное усилие и объективный анализ. Это попытка противопоставить верованиям реальность. Тот факт, что нам придется отбросить свое высокомерие и завышенные ожидания, не означает – не должен означать, – что наша попытка обречена на провал.

Скептицизм затрагивает самый дух системы, которую подвергает сомнению. Но не существует никаких доказательств того, что попытка анализировать реальность не способна улучшить стратегию как отдельных организаций, так и целых стран и каждого конкретного человека. Напротив, мы располагаем множеством примеров обратного и имеем возможность наблюдать, что сознательные стратегии приносят лучшие результаты, чем все прочие.

Предрассудок, согласно которому эксперты ничего не знают потому, что не знают всего, льстит большинству. Он заставляет распылять усилия и легитимирует пустые верования.

В критике, о которой мы говорим, содержится та же ошибка, которая характерна для идеалистической философии науки. Принимая тот факт, что у каждого из нас свое представление о реальности, наука согласилась с тем, что не имеет доступа к реальности как таковой, то есть к реальности в полном смысле слова. Однако та же наука, используя объективный инструментарий, частично связана с реальностью и способна сообщить об этой реальности некоторые объективные факты. Иначе говоря, если научное описание – это всего лишь теоретическое представление о вещах, это не значит, что наука полностью лишена какой бы то ни было объективности, что показал Карл Поппер в своей работе «Объективное знание. Эволюционный подход» (Objective Knowledge: An Evolutionary Approach). Наука хороша уже тем, что с уверенностью называет ложное ложным.

Точно так же, если стратегия не в силах знать все и все предвидеть, это не значит, что она не способна повысить надежность конкретных прикладных стратегий.

В свое время меня потрясла одна история, которую я слышал много раз и от самых разных людей. На фабрике, выпускающей зубную пасту, проводят совещание с целью выработки стратегии увеличения продаж. Обсуждают всё – рекламные кампании, качество продукции и т. д. И вдруг встает один человек и предлагает расширить отверстие тюбика, чтобы паста расходовалась быстрее. В особенно затейливых версиях истории новатором выступает уборщица. Дальнейшее очевидно: руководство берет на вооружение гениальную идею, и продажи взлетают до небес. Кстати сказать, отверстие в сегодняшних тюбиках зубной пасты действительно значительно шире, чем было полвека назад.

Что меня больше всего поражает в этой глупой и неправдоподобной байке, так это огромное число людей, воспринимающих ее всерьез. Все или почти все готовы поверить, что никому из экспертов, специалистов и стратегов раньше не пришло в голову изучить вопрос о размере отверстия в тюбике зубной пасты. Думать так значит принимать их всех за идиотов, коими они не являются. Иными словами, эта тупая и нелепая история пересказывается вновь и вновь лишь потому, что превозносит невежество и принижает знание.

Лично я, как сказал бы Понтий Пилат, умываю руки и не забываю почистить зубы.

Все вышесказанное подводит меня, дорогой читатель, к гораздо более интересной мысли, а именно: стратегия способствует росту богатства народов, и не только за счет продаж зубной пасты. Богатство народов – прекрасная и большая тема, и на ней мы остановимся подробнее.

Национальное государство появилось в XVII в. Традиционно его зарождение связывают с подписанием в 1648 г. Вестфальского мирного договора, положившего конец Тридцатилетней войне. В XVIII в. встал вопрос о богатстве народов. Первым его поднял Адам Смит в своей опубликованной в 1776 г. книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» (An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations). Почему одни народы богатеют, а другие нет – вот что интересовало шотландского философа.

Впрочем, этот вопрос не утратил своей актуальности и поныне и пользуется особенной популярностью среди политиков и экономистов, поскольку главное требование, предъявляемое к ним широкой общественностью, заключается в необходимости процветания. Что надо делать, чтобы добиться экономического роста? Над этой проблемой бьются правительства всех стран. Стоит включить любую программу новостей на любом канале, и рано или поздно в ней возникнет сюжет, связанный с экономическим ростом. Со времен Адама Смита он постоянно находится в центре внимания.

Адам Смит отмечает, что для достижения богатства предприятие объединяет труд и капитал. Следовательно, необходимо в первую очередь изучить эти два фактора.

Величайший прогресс в развитии производительной силы труда и значительная доля искусства, умения и сообразительности, с какими он направляется и прилагается, явились, по-видимому, следствием разделения труда[11].