Дружина Окаянного князя - Илья Куликов

Ярослав сжал зубы, чтобы не закричать от боли, так как долго стоять неподвижно он не мог. Надо было на что-нибудь опереться, но разве мог он, князь, который должен вести своих людей на битву, опираться на палку, словно огнищанин, словно именитый гражданин? Нет. В храме Ярослав стоял, опираясь на посох, но здесь, опоясанный мечом, он страшился того, что люди увидят в нем калеку.

– Новгородцы, отныне я служу вам, а вы мне, и не будет между нами споров. Чтобы не было смуты, я решил даровать посаднику половину своей власти. Посадником я назначу одного из вас. Будет отныне он решать все дела хозяйственные, а я возьму на себя дела ратные. А судить мы с ним будем вместе. Поскольку каждый из вас потомок Гостомысла, каждый из вас род свой от него ведёт, то отныне каждый из вас, став боярином, сможет быть поставлен посадником.

Толпа радостно закричала. Среди народа почти не было никого из именитых семей, так как большинство бояр пали в Ракоме, и когда Ярослав назвал их всех потомками Гостомысла, то он как бы сравнял их с теми, кто называл себя истинными новгородцами.

– Любо! – слышалось со всех сторон.

Воевода Будый стоял чуть в стороне и смотрел на Ярослава. Люди и дружинники не знали, никто не знал, что князь вот-вот упадёт. Будый знал, что Ярослав изо всех сил сдерживает себя, чтобы не закричать.

– Коли всё обговорили, новгородцы, то тогда расходитесь по домам и точите топоры и мечи. Разбивайтесь по сотням и по улицам. Старосты, пошлите гонцов в пригороды, чтобы и там люди ополчались. Вся земля Новгородская пойдёт на Киев, чтобы низвергнуть лиходея окаянного. Едва мы соберём все силы, так единым воинством пойдём на юг и докажем свою свободу и свою славу.

Ярослав повернулся и медленно направился за спины дружинников, которые, убрав мечи в ножны, пошли вслед за князем.

Едва Ярослав зашёл в палаты, как тут же повалился на землю и закричал от боли. Сросшаяся неправильно нога причиняла такие страдания, что иногда хотелось отдать Богу душу. Ярослав знал, что теперь она будет болеть несколько дней. Сильно болеть. Князю казалось, что место, где нога была сломана, расходится, и она сейчас опять сломается.

К князю тут же подбежал Будый и помог ему сесть на скамью.

– Терпи, Ярослав, терпи. Ты ведь и впрямь богатырь. Не каждому такую боль суждено переносить и даже лицом не дрогнуть. Терпи.

Ярослав сжал зубы. Конечно же, князь мог выпить отвар, который снял бы боль, но он знал, что это обманчивое блаженство. После этого отвара мысли притупляются и нет ни малейшего желания ничем заниматься. Князь пил его в зрелом возрасте всего дважды и оба раза, когда ломал свою больную ногу. Первый раз после того, как его конь встал на дыбы и он с ним не совладал, а второй раз, когда пытался научиться хоть как-то владеть оружием. Ярослав тогда упал, и его больная нога вновь была сломана.

Один волхв по имени Загреба советовал ему отрезать ногу, говоря, что иногда так бывает, что коли приносить жертвы Перуну, то нога может вырасти заново. На это уходит лет по двенадцать. Нога растёт потихоньку. Волхв клялся, что отрезал одному воину руку и через двенадцать лет у того выросла новая, правда, чуть более худая, чем была прежде. Он был очень убедителен, и Ярослав чуть было ему не поверил. Загреба приводил в пример зубы и говорил, что боги так сделали человека, чтобы у него было всё запасное, кроме головы.

Будый, узнав, что волхв уже собрался отрезать изувеченную HOiy Ярослава, отговорил своего воспитанника, предложив сделать это через год.

– Давай отрежем Загребе кисть. Коли за год она у него отрастёт, то тогда и пусть режет ногу, – проговорил Будый, внимательно вглядываясь в побледневшего волхва.

Проверить, врал ли Загреба, оказалось невозможным, так как тот испустил дух через две недели от того, что его рука загноилась.

Коснятин Добрынич подскакал ко двору Ярослава и спрыгнул с коня. Сын прославленного богатыря и родич князя не был сильно удивлён, когда князь Ярослав прислал к нему своего человека, чтобы позвать его к себе пображничать.

Коснятин в дела новгородские не лез и жил своим умом. После того как князь Ярослав ухал в Ракому, бояре Новгорода первым делом пришли к нему и хотели наречь его князем Новгородским, но Коснятин Добрынич отказал им.

– Я не князь и рода я не княжеского. Отец мой богатырь, а тётка, мать князя Владимира, простой ключницей была. Не течёт во мне кровь князей.

На самом деле Коснятин долго обдумывал и знал, что новгородцы придут к нему звать на княжение. Не лежала у Коснятина душа к правлению. Он не хотел потратить жизнь на государственные дела, предпочитая более мирские радости, да и было понятно, что не усидеть ему в Новгороде. Новгородцы люди непростые – сегодня князем нарекут, а завтра в угоду Ярославу обезглавят.

Коснятин увидел стоящего на крыльце князя Ярослава, который держался за перила, стараясь не опираться на больную ногу.

Коснятин снял шапку и поклонился князю.

– Дядя, ты ведь по крови мне дядя, – сказал князь Ярослав, – иди, я обниму тебя.

Коснятин был немногим старше Ярослава. От отца он получил помимо богатства ещё и поистине богатырское тело, но, в отличие от своего родителя, Коснятин не горел желанием участвовать в государевых или ратных делах.

Князь Ярослав и Коснятин заключили друг друга в объятия. Ярослав почувствовал, как хрустнули его кости в медвежьих руках новгородца.

Родичи зашли внутрь, где уже был накрыт большой стол. За ним никого не было. Коснятин беспокойно стал водить головой в разные стороны. Никак, Ярослав и меня сгубить решил. Вдруг он не ведает, что я отказался быть князем, хоть и просили?

– Княже, – сказал Коснятин, – не губи меня. Я не хотел доли твоей, и когда пришли ко мне бояре звать на княжение, то я лишь ворота перед ними закрыл.

– Садись, дядя, вон мёд хмельной пей, вон мясо ешь. Можешь рыбу.

Коснятин быстро сел на скамью и, взяв со стола ломоть хлеба, преломил его, обмакнул в соль и стал жевать. Конечно, старые обычаи, ещё языческие, для христиан мало что значат, но всё же кто дерзнёт убить в своём доме человека, хлеб преломившего? Ярослав, увидев такую поспешность, улыбнулся. Видимо, родич и впрямь боится его. Ну что ж, быть может, так оно и лучше.

Ярослав отрезал себе ножом кусок мяса и стал есть.

– Ну чего, Коснятин, как ты живёшь? Как дети? У сестры был?

Коснятин ещё раз осмотрелся и постарался успокоиться. Не по себе как-то, подумал он. Вот так вот с князем вдвоём трапезничать. Нет никого. Что бы это значить могло? Верно, решил всё же сгубить меня. Сейчас вот поговорит, накормит, а после заколоть прикажет.

– Растут, княже. Сестра на сносях.

– А помнишь, как я с тобой рыбу ловил? Не здесь, а ещё в Киеве? Помнишь.

– Помню, князь. Тогда мы совсем детьми были.

Ярослав рассмеялся и посмотрел на Коснятина, который кроме хлеба ничего себе не положил.