Дело не в генах. Почему (на самом деле) мы похожи на родителей - Оливер Джеймс

Убедительно доказано, что, если родители обучают детей какому-то конкретному навыку{162}, например игре на музыкальном инструменте или иностранному языку, характер детских мозговых волн заметно меняется. В этом нет ничего удивительного. Мы с сыном проводим много времени, отрабатывая футбольные приемы у нас в саду. Было бы странно, если бы это каким-либо образом не отразилось на характере его мозговых волн и размере соответствующих частей мозга. Поскольку с дочерью я в футбол не играл, вероятно, мозг брата и сестры отличается, но отражает их разные навыки (дочь занимается танцами и рисованием).

Аналогично отрицательный опыт по-разному влияет на то, какими вырастают наши дети. Проводилось множество исследований однояйцовых близнецов, которые показывают, что их различия можно объяснить неодинаковым отношением к ним{163}. СДВГ чаще бывает у того из близнецов, на которого родители обращают меньше внимания{164}.

Исследования приемных детей особенно показательны с точки зрения долгосрочного ущерба, вызванного плохим обращением в раннем детстве. За большой группой детей, попавших в детские дома в результате смерти родителей или плохого обращения и впоследствии усыновленных{165}, наблюдали до подросткового возраста и дальше. У них были выявлены такие общие проблемы, как агрессия, неразборчивая дружелюбность (поиск любви у незнакомых людей) и неуверенность в отношениях. У детей в детском доме в пять-шесть раз чаще диагностируют симптомы аутизма{166}. Для них также характерен пониженный интеллект и плохая успеваемость в школе. Пребывание в детском доме и предшествовавшее ему плохое обращение пагубно воздействуют на развитие детского мозга и уровень кортизола.

На долгосрочный результат частично влияет вид и количество ущерба, нанесенного ребенку до того, как его забрали у родителей. Чем дольше ребенок пробыл в детском доме, тем хуже результат. Атмосфера в детском доме тоже имеет значение: чем меньше индивидуального внимания, тем больше вреда. Чем позже ребенка усыновили и чем хуже с ним обращались в приемной семье, тем больше ущерб. Доказано, что продолжительное пребывание в детском доме{167} напрямую влияет на рост мозга и уровень кортизола{168}.

Исследования небрежения в домашних условиях в раннем возрасте дают те же результаты. Если у матери депрессия{169}, то чем дольше она пребывает в этом состоянии и чем глубже депрессия, тем больше ущерб. Депрессивное состояние мешает матери чутко реагировать на потребности сына или дочери, и, как доказано, это повышает риск неуверенности и депрессии у ребенка и может привести к нарушениям развития мозга{170}. Чем младше ребенок на момент начала депрессии, тем больше долгосрочный ущерб{171}.

Мать Джорджа оправилась от психотической депрессии только к его двум годам. Несмотря на то что депрессия прошла, отсутствие чуткости со стороны матери продолжает играть важную роль в проблемах пятилетнего ребенка.

Многочисленные исследования показывают, что чем хуже было обращение с ребенком, тем тяжелее последствия{172}. Значение имеет, как часто ребенок сталкивался с плохим обращением и насколько плохим оно было. В случае сексуального насилия{173}, чем чаще оно повторяется, чем глубже проникновение и чем ближе родство с насильником, тем больше вреда. То же самое относится к эмоциональному и физическому насилию.

Когда я работал в психиатрической больнице, у меня был пациент, который жил в постоянном страхе, часто не мог спать и по ночам бродил в смятении по коридорам. В семье он был вторым из четверых детей. Оказалось, что его отец пережил жестокое насилие, терроризировал близких, у него случались непредсказуемые приступы гнева. К счастью для моего пациента, отец никогда не бил его, и, кроме того, мальчик долгое время проживал в доме своей тетки. Двух его сестер отец тоже никогда не трогал, их защищали близкие отношения с матерью, но его старшему брату не повезло. Отец часто бил его и отвешивал удары без предупреждения.

Несмотря на очень высокую тревожность, моему пациенту можно было помочь освободиться от своего отца, к которому он испытывал сильное сочувствие (детский стокгольмский синдром), а также злость. С помощью психотерапии он смог понять, что ненормальное поведение папы было последствием насилия, и почувствовал большое облегчение, так как всегда считал себя виноватым в стрессовом состоянии отца.

Его сестры вышли замуж за мягких, любящих мужчин и, хотя и были довольно нервными, смогли устроить себе жизнь, в которой ощущали себя относительно безопасно. Его старший брат пострадал больше всех, так как вынес на своих плечах всю тяжесть отцовского стресса: чем хуже обращение и чем чаще от него страдаешь, тем хуже результат. Он стал человеком с параноидальными чертами характера и жил один. Временами он отправлялся в паб, напивался и устраивал драки с незнакомыми людьми по дороге домой.

Чаще всего преступления против личности в центре города начинаются с вопроса «На что ты смотришь?»{174}. В большинстве случаев человек, к которому обращаются, ни на что не смотрит и никого не хочет обидеть. Но тот, кто задает этот вопрос, расторможен алкоголем, его психические связи ослабли, в невинном взгляде ему мерещится угроза. Он напуган и нападает: часто насилие совершается из иллюзорной необходимости самозащиты (не правда ли, напоминает международные конфликты?).