Путешествия по Европе - Билл Брайсон

Тем временем дождь перестал, и мое отношение к Стокгольму немного улучшилось. Это на самом деле очень красивый город. В нем больше воды, чем в Венеции, и больше места для парковки на душу населения, чем в любом европейском городе. Он стоит на четырнадцати островах, а в городской черте их еще 25 тысяч, и почти все облеплены коттеджами, в которые переселяются жители Стокгольма каждый уик-энд. Вот и сейчас по меньшей мере две трети домов в городе были темными. Должно быть, здесь время между вечером пятницы и утром воскресенья — настоящий рай для квартирных воров.

Я прошел мимо кинотеатра, возле которого в марте 1986 года был убит премьер-министр Швеции Улоф Пальме. Он пошел со своей женой на фильм о Моцарте в кинотеатр неподалеку от дома, а когда они вышли после сеанса, какой-то сумасшедший застрелил его. Мне это кажется величайшей трагедией, потому что Швеция оставалась едва ли не последним местом в мире, где премьер-министр ходил по улицам пешком без охраны и стоял в очереди за билетами как обычный человек.

Шведская полиция в этой ситуации проявила себя не слишком хорошо. Пальме был убит в 11.21 вечера, но приказ о план-перехвате последовал только в 12.50, и даже тогда полицейским не сказали, что именно они должны искать, а аэропорты были закрыты только в 1.05 ночи. Полиция потратила одиннадцать месяцев и шесть миллионов долларов на расследование убийства, и арестовала в результате невиновного человека. И до сих пор неизвестно, кто это сделал.

Я прошел мимо универмага, в котором Грета Гарбо когда-то продавала дамские шляпки, и попал на длинную пешеходную улицу, где оказался будто в другом городе. Она была завалена мокрым от дождя мусором, повсюду шатались пьяные. Я засмотрелся на витрину какого-то магазина, а потом вдруг заметил, что в нескольких метрах от меня мужчина средних лет писает на ту же витрину, делая вид, что это совсем незаметно на ярко освещенной улице. Он был в стельку пьян, хотя выглядел, благодаря костюму, вполне преуспевающим и образованным. Он сильно меня разочаровал, как и сотни других людей, которые разбросали по всей улице коробки из-под гамбургеров и пакеты из-под чипсов. Это было недостойно шведов. Я ожидал от них лучшего.

Я вырос, восхищаясь Швецией. Она была одновременно и богатой, и социалистической — такое сочетание, мне кажется, необходимо для каждой страны. В США никто не считает позорным, что ребенка с опухолью мозга отправляют умирать домой, потому что у его отца нет денег, чтобы заплатить хирургу. Никто не находит странным, что государственная страховая комиссия аннулирует полисы 14 тысяч самых больных пациентов, потому 'что у какой-то страховой компании выдался не самый удачный год (так случилось в Калифорнии в 1989 году). Поэтому мне казалось восхитительным, что какая-то страна может обеспечить своим гражданам равное медицинское обслуживание независимо от его стоимости.

Плохо, конечно, что за эти достижения пришлось платить высокую цену — я имею ввиду скандально известную дороговизну и отношение к жизни, смахивающее на декларацию съезда гробовщиков. Но обнаружить, что в Стокгольме на улицах повсюду мусор, а образованные люди писают на витрины — это уж было чересчур.

Все еще голодный, я остановился возле передвижной палатки фастфуда и, скрепя сердце, заплатил целое состояние за гамбургер. Сказать, что он был похож на кусок говна, значило бы оскорбить говно. Я кое-как съел треть, а остальное выбросил в мусорный бак. Опять начался дождь. Мой насморк усилился. Я вернулся в номер в мрачном расположении духа.

Когда я проснулся, мой нос был полон соплей, а кроссовки — воды, но Стокгольм, в отличие от меня, выглядел прекрасно. Светило солнце, воздух был чист до искристости и вода в гавани сверкала сияющей голубизной. Я вышел пройтись по бульвару, который являлся, в сущности, городским парком с рассыпанными в нем всевозможными увеселительными заведениями: там были музей скандинавской жизни, ярмарка, стационарный цирк, Театр комедии, биологический музей, технологический музей и много еще чего.

Одной из чудесных особенностей европейских городов является то, что в них много парков — например, Тиволи в Копенгагене, Булонский лес в Париже, Пратер в Вене. Это больше, чем просто парки, это места, куда можно пойти не только подышать свежим воздухом, но и прилично поесть и побывать в каком-нибудь интересном месте — обсерватории, зоопарке или музее. Я провел в стокгольмском парке полдня, часто останавливаясь, чтобы полюбоваться видом или выпить кофе.

Я вернулся в город с целью побаловать себя английской газетой и купить бумажные носовые платки, но не нашел ни одного открытого магазина. По воскресеньям Стокгольм, должно быть, самый мертвый город на свете. Тогда я стащил в Макдональдсе примерно семьдесят пять бумажных салфеток.

Я обошел огромный королевский дворец (в нем 600 комнат), который может претендовать на звание самого скучного здания в мире. Самое большое удовольствие я получил от созерцания стражи — наверное, самой добродушной на свете. Швеция ни с кем не воюет уже 150 лет и ей это нравится, так что, я полагаю, шведы просто не хотят, чтобы их солдаты выглядели чересчур воинственно. Поэтому они заставляют их носить белые шлемы, похожие на купальные шапочки, и белые короткие гетры как на утенке Дональде.

На обратном пути я остановился на середине моста, чтобы еще раз полюбоваться панорамой островов и проливов. И вдруг на мою голову, откуда ни возьмись, упала одна капля дождя, потом другая, третья…

Я задрал голову и увидел тяжелую тучу, надвигавшуюся с запада. За несколько секунд небо сделалось черным, и внезапно полил дождь. Люди, которые только что прогуливались рука об руку на весеннем солнышке, бросились в укрытия, держа над головами газеты. А я остался там, где стоял, слишком ошеломленный переменчивостью шведской погоды, чтобы двинуться с места. Я глядел на воду, по которой хлестали струи дождя, поминутно вытирая нос салфетками из Макдональдса и думая мимоходом, что если бы можно было продавать сопли, то я бы разбогател. Но главное, что в эти минуты мне пришло в голову важное решение: я еду в Рим!

Изначально я собирался добраться до Рима более логичным путем, двигаясь через Германию, Австрию и Швейцарию, потом зацепить угол Франции и прибыть в Италию запылившимся, усталым и отчаянно нуждающимся в постирушках. Но, проторчав почти месяц под вечно протекающими небесами Северной Европы, мне невыносимо захотелось тепла. Вот так все просто. Хотелось пройти по улице в рубашке с короткими рукавами, посидеть с капуччино за столиком под открытым небом, почувствовать на лице солнце. Поэтому я с легким чувством вины покинул запланированный маршрут и перепрыгнул одним прыжком полторы тысячи миль Европы. Путешествовать и жить гораздо интереснее, если следуешь внезапно возникающим импульсам.

Я еще не был в Риме, но всегда рвался туда, особенно с тех пор, как подростком увидел «Сладкую жизнь». Я люблю итальянские картины, особенно тех режиссеров, которые не допускают, чтобы отсутствие актерского мастерства мешало карьере. В таких фильмах главные роли всегда исполняют Джанкарло Джаннини и восхитительная Орнелла Мути. Их названия заранее сообщают, что смотреть, в общем-то, нечего — «Ночь, полная дождя», «То лето в Неаполе», «Когда приходит весна» — так что можно не отвлекаться на сюжет, а сконцентрироваться на двух вещах: разглядывать декорации и ждать, когда Орнелла Мути скинет одежду. В итальянском кино всегда много хороших съемок места действия — обычно Орнелла и Джанкарло едут на фоне Колизея, площади Навона и других достопримечательностей Рима, а по пути либо трахаются, либо ведут задушевную беседу о том, что дальше так продолжаться не может — обычно потому, что один из них живет с Марчелло Мастрояни.