Утешный мир - Екатерина Мурашова

Потом мы долго все это обсуждали. Владимир что-то записывал, кивал крупной головой, уточнял детали, где-то дельно возражал, выдавая недюжинное знакомство с мировой педагогически-психологической мыслью. Обсудили тему института, плюсы и минусы заграничного образования. Я пробовала поговорить и с самим Вовочкой. На мои вопросы мальчик отвечал с оглядкой на отца (ну еще бы!) и лично оживился только один раз, когда речь зашла о его собаках.

Расстались вроде бы взаимно довольные друг другом. «Встречаются же хорошие отцы!» – подумала я и отправила Владимира на соответствующую полочку своей памяти.

* * *

С этой полочки он достался не сразу, хотя за прошедшие годы изменился не слишком. Прибавилось седины в волосах, под глазами как-то по-собачьи обозначились мешки. Мальчику только что исполнилось шесть. Он был вертлявый, смешливый и больше походил на мать; от отца – высокий лоб и длинные, гибкие пальцы. Мать больше молчала, говорил Владимир: сын очень подвижный, несобранный, в дневной развивающей группе намекали на СДВГ (дефицит внимания с гиперактивностью), а ведь на следующий год – в школу, здесь нужно очень внимательно определиться и со стратегией, и с тактикой, он случайно прочитал в инете, что ямного лет занимаюсь этим синдромом, и вот, вспомнил, что мы с вами знакомы… Я поймала удобный момент и спросила: а как Вовочка? Чем он занимается? Лицо Владимира сразу поскучнело: вы знаете, я толком даже и не знаю.

– Но как это может быть? Он же жил с вами.

– Он уже давно живет с матерью. Так всем удобнее.

– Но почему? Может быть, у вас, – я обратилась к новой жене Владимира, – не сложились отношения с подростком?

– Да нет, что вы! – она движением руки отмела мое предположение. – Мы когда познакомились, он уже один жил.

– Но вы общаетесь с сыном? Илья (так звали мальчика) знаком с братом?

– Увы, практически нет, хотя деньги, конечно, перевожу регулярно. В какой-то момент… я даже не знаю, как это объяснить… нарушился контакт… у него появились новые, какие-то очень примитивные интересы, мне с ним стало скучно, да и ему со мной, кажется, тоже… ну и я счел за лучшее… в конце концов, мать ведь тоже никак не заменишь… И вы знаете, я ведь сейчас не о Вове пришел с вами поговорить. У нас сейчас с Татьяной полная крепкая семья, и мы просто должны максимально использовать все ее возможности в интересах ребенка, с целью его адаптации, да и просто счастливого детства… Вот, например, настольные игры – это же прекрасный способ проведения семейного досуга, вы согласны?..

Пока я его слушала и что-то ему отвечала, все время испытывала какое-то непонятное чувство вины. За что? Перед кем?

Попросила Татьяну с Ильей прийти отдельно – протестировать мальчика на школьную зрелость. «Я точно не нужен?» – уточнил Владимир. «Абсолютно! – заверила я. – Жена вам расскажет о результатах».

* * *

– Владимир приходил ко мне много лет назад с маленьким Вовой. Говорил приблизительно то же самое.

– Не волнуйтесь, я не обольщаюсь ни на минуту. Голый расчет, мне было уже за тридцать, теперь у меня ребенок и все в шоколаде. Я была хорошим секретарем, сейчас учусь на заочном на экономиста, в любом случае не пропаду.

– Ага. Вы знаете что-нибудь про Вову?

– Очень мало. Кажется, там не все хорошо. Бывшая раньше звонила, просила его встретиться, повлиять на сына, все такое. Я говорила: давай его к нам позовем, пусть с братом поиграет. Он отказывался под разными предлогами, раздражался даже. Деньги переводит регулярно – это правда. И нам, – женщина усмехнулась, – будет переводить, если что.

– Вова некоторое время жил с отцом.

– А вот это уж ему с Илюшкой – фигушки!

– Вы можете узнать для меня телефон матери Вовы?

– Без проблем. Спишу у него в телефоне. Куда вам прислать? Ага… Значит, у нас проблемы: кратковременная слуховая память и обобщение по признаку. Так ему и передам, пусть позанимается. Счастливо вам, занятная у вас работа…

* * *

Мать как будто вообще не удивилась моему звонку. Ничего дополнительно не спросила и сына привезла к тому часу, как я сказала.

Вовочку я, конечно, не узнала. Всю первую встречу он молчал. В основном говорила я: рассказывала про жизнь павианов. Мать от павианов скучала – при чем тут павианы, если сын прогуливает колледж, из которого его вот-вот выгонят, дерзит и то и дело приходит домой не то пьяным, а не то и чего похуже.

– Вы можете в следующий раз не приходить, – сказала я матери. – Пусть Володя один.

– Я его тогда привезу и в коридоре посижу, – сказала она и поджала губы.

* * *

На третий, кажется, раз я спросила:

– Ты сам-то помнишь, как здесь был?

– Не уверен, – покачал головой Володя. – Мы же с ним у многих психологов были. Я видел, как он всем им (и вам, конечно, тоже) нравился – такой правильный, заботливый отец.

– Ага, – кивнула я. – И ему нравилось (и по сей день нравится) выступать в этой роли. Только недолго, за один раз. А я этого тогда не поняла – ума не хватило.

Еще через встречу Володя сказал:

– Я тогда в первый раз и понял, что я дерьмо. Чувствовал всей кожей, как лягушка, что его разочаровал чем-то, сначала пытался исправиться (но как? Я же какой был, таким и остался!), а уже потом начал действовать по принципу «не получилось, так и наплевать, чем хуже, тем лучше».

– Когда переехал к маме, стало легче или тяжелее?

– И так, и так. Не надо больше пытаться соответствовать – это легче. Но с ней было скучно ужасно – она ведь меня сразу стала воспитывать, как всех детей воспитывают: это вредно, это полезно, туда не ходи, нужно мыть посуду, прибираться, а я к этому не привык. Мы с отцом по вечерам в телескоп смотрели, а иногда ездили на дамбу восход смотреть и тогда на школу на следующий день забивали, а прибиралась у него в доме специальная женщина… И потом она ни разу при мне про отца дурного слова не сказала: он же деньги дает. И опять получалось, что он хороший, а я плохой, раз не угодил ему.

– Круто тебе пришлось, – искренне посочувствовала я. – С отцом все кончилось, а с матерью так и не началось.

– Ну, я потом привык к ней, конечно, понемногу. Она как лучше хочет, я же понимаю.

– А друзья?

– Так я этим и спасался. Сначала я не умел, конечно, и как бы… ну, покупал их, что ли… Они мне говорили: твой папаша – сам отстой, раз так с тобой поступил! Мне было приятно – получалось, что я не виноват.

– А сейчас ты что думаешь?

– Да я стараюсь не думать. Давно. Это вот вы выдернули.

– Но оно же все равно внутри сидит. Ты ведь так и не понял, что это было. Он плохой, или ты плохой?

– Ну да… А вы что, знаете, как на самом деле? Но откуда?

– От павианов, – усмехнулась я и подробно рассказала Володе еще два эпизода – с безымянным мальчиком из первой отцовской семьи и с Илюшей.