Похитители тел - Джек Финней

Я смотрел, стараясь не слишком надеяться и не очень-то веря своим глазам. На одном из локтей появилось серое пятнышко. Оно росло, удлиняясь в обе стороны, и вдруг, как в мультипликации с ускоренной съемкой, такие же линии прострелили оба скелета. Грудные клетки стали серыми за долю секунды, и Фред с его подружкой превратились сначала в пылевые конструкции, а потом и вовсе в две кучки праха.

Я постоял еще немного, преисполненный ликования, а после заорал:

– Мэнни!

Они вошли к нам из коридора, в другую дверь. Я показал на бывшие скелеты носком ботинка, Мэнни отпер ключом дверь приемной. С той стороны ее что-то заклинило, и мы все сгрудились возле нее.

На коричневом ковре лежали два желтовато-белых скелета, политые красным, усыпанные темными волосами. Они ухмылялись славно удавшейся шутке, и под ними виднелись хрупкие остатки шаров.

Мэнни задумался, а Бадлонг воскликнул:

– Как интересно! Я мог бы и сам догадаться, ведь это вполне возможно.

– Ладно, Майлс, – сказал Мэнни, – придется все-таки отправить вас в камеру на какое-то время.

Я кивнул. Мы прошли гуськом по коридору к пожарному выходу и стали спускаться по лестнице.

Чет Микер и коротышка шли первыми, мы с Бекки посередке, Мэнни и Бадлонг за нами. Ждать было нечего. На площадке я просунул два пальца левой руки в правый рукав пиджака, два правых пальца в левый и выдернул два заряженных морфином шприца, закрепленные липкой лентой чуть выше запястий.

Коротышка и Чет как раз сходили с площадки. Я локтем отпихнул Бекки в сторону, воткнул обе иглы им в ягодицы и впрыснул каждому по два кубика.

Они взвыли и повернулись ко мне, а Мэнни с Бадлонгом насели на меня сзади и повалили. Я брыкался и тыкал шприцами куда попало, но их у меня тут же выбили. Прижатый к полу, я отбивался единственной свободной рукой. Бекки, позаботившись, чтобы мы все ее видели, вжалась в угол подальше от драки, зажимая руками рот. Пару секунд спустя она расстегнула свои рукава, выдернула пару своих шприцев и вонзила их в наклонившихся ко мне Мэнни и Бадлонга. На миг мы все – кто лежа, кто на коленях, кто стоя – застыли, являя собой живую картину.

– Что вы делаете? – с недоумением спросил Бадлонг. – Не понимаю.

Я попытался встать, и они снова на меня навалились.

Не знаю, долго ли мы боролись, но скоро Чет Микер, прижимавший мою руку коленями к полу, вздохнул, покатился вниз по лестнице и застрял ногами в перилах.

– Эй, – сказал Мэнни, и коротышка, державший меня за голову, сидя привалился к стене. Оба, моргая, смотрели на нас, но не могли шевельнуться.

У Бадлонга подогнулись колени. Он плюхнулся на площадку так, что стальной настил содрогнулся, что-то пробормотал и завалился набок. Мэнни вцепился в перила, уткнулся лбом в свои кулаки и сполз на пол, будто намаз творил.

Мы с Бекки спустились вниз – не слишком быстро, чтобы не оступиться. Железная дверь внизу оказалась запертой, в здании было пусто и тихо, как всегда в выходные. Мы прошли через вестибюль с указателем помещений к двери на Трокмортон-стрит.

– Сделай пустые глаза, но не переигрывай, – сказал я Бекки, и мы вышли на улицу мертвого, заброшенного Милл-Вэлли.

Через пару шагов нам встретился бывший соученик. Я кивнул ему, он ответил. Я чувствовал, как дрожит рука Бекки на сгибе моего локтя. Пухлая женщина с хозяйственной сумкой на нас даже и не взглянула. Из припаркованной впереди машины вышел полицейский, Сэм Пинк. Он стоял и ждал, когда мы подойдем. Мы шли, не сбавляя шага.

– Привет, Сэм, – сказал я. – Теперь мы тоже ваши, и это не так уж плохо.

Он покосился на машину, в которой бубнила рация.

– Нам должны были сообщить. Кауфман обещал позвонить в участок.

– Он позвонил, но там было занято. Скоро перезвонит. – Я кивнул назад, на свой офис.

Сэм, не умнее и не тупее себя прежнего, обдумывал сказанное. Я подождал немного, не проявляя эмоций, потом сказал «Пока, Сэм» и повел Бекки дальше.

До угла мы шли ровно, не оглядываясь назад. Поворачивая направо, я увидел, как Сэм Пинк вошел в наше здание.

Мы перешли на бег и бежали, пока не уперлись в холмы, идущие параллельно Трокмортон. Из последнего на улице дома наперерез нам выскочила старушка и вскинула руку – так пожилые люди останавливают транспорт, чтобы перейти улицу. Я знал, что эта старушка вовсе не вдовая миссис Уорт, и понимал, что ей надо бы врезать как следует, но не мог: она выглядела точно такой же старенькой и хрупкой, как раньше. Я просто отпихнул ее, и мы полезли вверх по глине, начинавшейся сразу за бетонной дорожкой. Разросшиеся кусты и бурьян скоро заслонили нас снизу.

Бетти сразу же потеряла свои туфли, но останавливаться мы не могли. Я не обманывался насчет того, что песенка наша спета. Я знал в этих холмах каждый фут и знал, что я не один такой. Чтобы дойти до шоссе 101, по которому ездят настоящие люди, нам надо преодолеть около двух миль по гористой местности и обработанным землям – нас догонят намного раньше. Не успел я об этом подумать, как на пожарной станции – совсем близко, если считать по прямой, – включился сигнал тревоги. В Милл-Вэлли используют не сирену, а сигналы наподобие противотуманных – серии коротких гудков, пронизывающих воздух на многие мили.

Гудки нагоняли панику. Я опасался, что мы вот-вот потеряем голову и будем двигаться наугад, вслепую.

В городе уже садятся в машины, запускают моторы, едут вслед за нами и наперехват. С каждым гудком их все больше. Они уже перегородили холмы впереди. Еще пять минут, и нас непременно кто-то заметит.

Чуть выше справа кусты редели и начинался голый склон, где росла только побуревшая трава нам по пояс. Тот или те, кто первыми доберутся до вершины, сразу засекут нас на этой плеши, но и по тропе дальше идти бессмысленно: там наверняка ждет засада.

Я стоял, держа Бекки за руку, и пытался выбрать меньшее из двух зол. Будь теперь ночь, дело другое, но стемнеет еще не скоро, и видимость хорошая, несмотря на легкий туман.

Решившись наконец, я свел Бекки с тропинки. Мы взобрались на заросшую бурьяном пустошь, где я тут же начал дергать сорняки, жестами побуждая Бекки к тому же. Когда мы оба набрали по большому снопу, я велел Бекки идти вперед. За нами в траве оставался след, но я выпрямлял стебли, орудуя свободной рукой, как серпом. Никто теперь не мог заметить, что здесь кто-то прошел.

Ярдов через двадцать, в середине пустоши, мы залегли. Я распрямил бурьян вокруг нас, забросал нас травой из пучка Бекки, а стебли из собственной охапки воткнул сверху так, чтобы они держались более-менее вертикально.

Я не знал, как это будет выглядеть с краю поля, и надеялся лишь, что наше укрытие не слишком заметно. Авось никому не придет в голову, что мы прячемся посреди луговины, которую можно сразу окинуть взглядом. Охотник, как правило, ориентирован на убегающую добычу.