Зверь - Евдокия Гуляева

Я не могу! Нельзя! Кровь ядом несется по венам прямо к стоявшему члену…

Кто бы мог подумать, что мне будет настолько больно терпеть и сдерживать себя?! Бл. дь! Свинцовые пули не так больно бьют! Легче поймать такую пулю в плечо, которая разворотит и раздробит мне кости, чем вот так… терпеть это. Пленительно… до одури эмоционально…

Я думал, что мне будет достаточно ее прикосновения, чтобы получить желанную разрядку… но нет… мне мало ее! Нет!

Я резко развернул ее лицом к стене, грубо задрал подол платья, раздвинув ей ноги и встал между ними, чуть приспустив ее влажные трусики. Она вскрикнула от неожиданности и прогнулась.

Положил одну руку ладонью ей на ягодицы, пальцами чуть касаясь ее лона, опуская их в ее влагу, наклонился и второй рукой резкими, быстрыми, рваными движениями довел себя до разрядки, выплескиваясь ей на попку. Замер, тяжело дыша, пытаясь выровнять дыхание… От накрывшего оргазма потемнело в глазах!

Достал носовой платок из кармана, бережно вытирая ее и опуская вниз задранное мной платье.

Разворачиваю ее к себе и снова целую, лихорадочно, долго, мучительно, до бесконечности, лаская ее до сих пор дрожащее тело. Она отстраняется от меня, упираясь губами в мои ключицы и дальше… все ниже… еще чуть ниже… как будто пытается найти ими мое сердце…

Глупая, я то знаю, что его у меня просто нет!

**************

— хаза йу* — перев. с чечен. — красивая.

— «Redbreast»** — Виски Redbreast — один из немногих представителей ирландского виски категории pure pot still.

Хрипло дышу ему в шею, не решаясь отстраниться. Просто стою, закрыв глаза, глубоко вдыхая его запах… сандала, возбуждения и не хочу возвращаться к реальности, где я — это я, а он — это он, и нам с ним дальше совершенно не по пути!

До дрожи в коленях страшусь его реакции, боюсь, что отстранившись сейчас, вновь увижу черные провалы глаз вместо льдисто-голубых. А пока мы стоим, крепко прижавшись друг к другу, и оба пытаемся восстановить дыхание. Ни он, ни я, не хотим нарушать момент единения.

«Что это было?!»

Списать все на алкоголь я не могу. Почему мое тело пело для него?! А он, как профессиональный музыкант, играл на струнах моей души, чуть задевая их и подводя к только ему ведомому и нужному краю. К началу пропасти… А дальше он либо сбросит меня в эту пропасть одну, либо мы полетим туда вместе и разобьемся на мелкие осколки, которые уже нельзя будет собрать и склеить. Неужели он так же одержим мной, как и я им?!

Боюсь, дико, до безумия боюсь последствий. Ведь не отпустит, чувствую это каждой порой, клетками кожи, что поглотит, растворит мою личность в себе! А я только начала сначала, вновь и уже в который раз, свою жизнь!

Меня начинает трясти… От ожидаемого осознания реальности и страха дальнейших действий от него.

— Тише, маленькая, — шепчет мне на ухо он. — Не обижу тебя…

Поднимаю голову и решительно смотрю ему прямо в глаза — чистые, голубые, без единой грозовой тучи в них…

— Я… Я очень хочу все оставить как есть! — выдаю ему на одном дыхании.

— А как есть? — улыбается он.

— Не знаю… Пока не знаю…

Хмурится, потому, что четко понимает, о чем я так боюсь ему сказать. Он и сам все прекрасно осознает. Шансов у нас с ним нет и не было никогда. Все это безумие, не проходящее сейчас, но временно нас охватившее. Это как болезнь, которая пробралась к нам под кожу, выела все кости внутри и продолжает там хозяйничать, разгоняя больную кровь, зараженную ядом похоти, по венам. Но стоит только начать выздоравливать, и жар пройдет, болезненное влечение отступит…

Наше решительное молчание нарушает звонок его мобильного. Он отстраняется, делает шаг назад и достает телефон из кармана брюк.

— Зверев. — как всегда лаконично отвечает он.

Я отступаю от него на два шага назад, почти к выходу, пытаясь хоть немного увеличить дистанцию между нами, надеясь на то, что это расстояние позволит мне мыслить здраво.

Безумие… Это же абсолютное безрассудство вот так, снова, «и на те же грабли…»

Он разговаривает, как, видимо, по работе, но продолжает смотреть на меня, не отводя глаз, и все больше хмурится. Да, наверное, совсем не такой реакции он от меня ожидал. Скорее всего, он привык к раболепному поклонению, беспрекословному подчинению, потребительскому отношению, но я не такая… Все это не для меня…

Оправив платье руками, я, повинуясь порыву, сделала два шага к нему, сократив расстояние, разделяющее нас и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку. Один раз. Если бы все было так просто! Не возможно преодолеть пропасть между нами двумя шагами навстречу…

Медленно пячусь задом, отходя назад.

— Я спускаюсь вниз, — решительно говорю я, когда вижу, как он нажимает кнопку «отбой» на телефоне. — Меня Анжелика, наверное, уже потеряла, а она, наверняка, волнуется.

Он удивленно уставился на меня. По его ошарашенному виду, я предполагаю, что явилась первой девушкой, которая бежит от него как от чумного сразу же после крышесносного петтинга.

«Да, я тоже буду твоей первой!» — это неожиданное открытие вызывает мою улыбку.

— Ты…

— В порядке. Я в полном порядке… — убеждаю его.

С осторожностью, прислушиваясь к гулу крови, все еще кипящей от остывающего возбуждения и адреналина, я разворачиваюсь и быстро выхожу из алькова, который мы занимали, не дожидаясь ответа, ухожу, бросив его с расстегнутыми брюками и удивленным лицом. Боясь оглянуться, ускоряю шаг, и уже почти бегом спускаюсь по лестнице, внизу налетая на стоявшего Олега.

— Доброй ночи, — бросаю ему на ходу.

Спустя пару минут, я уже нашла Анжелику и мы обе были готовы идти домой. Под руку вышли из клуба и только тогда, я, сев в такси, начала молча восстанавливать в памяти все, что произошло между нами, собирая все в единую картину.

Ничего не выходит… Иногда я ненавижу его так, что кажется, что моя ненависть страшнее атомной войны. А иногда, когда он человечен… благороден… вежлив, галантен и учтив, я вижу в нем идеального мужчину. Сильного. Принципиального. Авторитетного.

А потом снова вспоминаю чудовище, зверский, дикий взгляд, полный похоти и ярости. Как вспоминаю о случившимся у него в квартире — меня бросает в леденящий душу и кожу жар.

Эти мысли приводят меня к вновь нахлынувшим воспоминаниям о прошлом и боли, которую он причинил мне, унижая. Непролитые слезы начинают копиться в огромное соленое озеро в моей душе, и лишь платина внешнего спокойствия удерживает их внутри. Пока я с Анжеликой — сдерживаюсь, чтобы снова не завыть от разбуженных и развороченных им чувств.

Она снова удивила меня…

Как мне это нравилось… До безумия. Такая маленькая, настоящая…