Пусть ты умрешь - Питер Джеймс

— А вы были обручены?

Рэд заколебалась с ответом.

— Как вам сказать… В его представлении — да. Мы однажды обедали в ресторане «Куба Либре» — там, где было наше первое свидание, — и он вдруг поставил на стол коробочку. Открыл, достал кольцо и надел мне на безымянный палец. А потом попросил выйти за него замуж. Кольцо, если честно, мне не понравилось, не в моем вкусе — чересчур броское, вульгарное. Да и в нем самом я на тот момент была не уверена. Слишком много было всякого. Как на качелях — то хорошо, то плохо. Мы вернулись ко мне в квартиру и уже там поссорились — он как будто спятил. Закончилось тем, что я позвонила в полицию. Приехал констебль Споффорд. Брайса арестовали и увезли, потому что оставаться с ним я не могла — боялась. Но на следующий день им пришлось его отпустить, потому что до рукоприкладства не дошло, все ограничилось словесными оскорблениями, а выдвигать какие-то обвинения я не стала.

— Итак, полиция забрала его в тот вечер, когда он сделал вам предложение. Из-за того, что Брайс стал на вас кричать. Вы сказали, что вам нужно время — подумать и разобраться, однако ж он считал, что вы уже помолвлены. Вы сами как это понимаете? — спросила психолог. — Какой во всем этом смысл?

— Ну, вот так вот у нас с ним и было. Брайс всегда добивался своего. Получал, что хотел. А противостоять ему я не научилась. Я знала, что не приняла его предложение, но вариант с полицией не сработал — Брайс вернулся на следующий день, милый, внимательный. Вел себя так, словно мы и впрямь обручились. И я под него подстроилась. Не хотела давать ему повод для новой сцены.

— Думаю, причина его срыва была в той информации, которую добыл для вашей матери детектив?

— Несомненно! Чего там только не было, и все — одно другого хуже. Оказалось, что Брайс врал мне о своем прошлом и не сказал, что был осужден в Штатах за нападение на человека. Я хотела порвать с ним, но каждый раз, когда заговаривала на эту тему, он начинал плакать, жаловаться на тяжелое детство, говорить, что я даю ему чувство собственного достоинства. Клялся, что изменится. Говорил, что да, понимает, что не идеален, но детектив, мол, ошибся, принял его за другого человека, а он ни в чем мне не солгал. Брайс умел убеждать, а мне хотелось верить ему.

— Как вы думаете, почему вам хотелось верить ему?

— Когда я узнала, что́ раскопал детектив, когда поняла, что мама была права, не доверяя Брайсу, я почувствовала себя такой дурочкой. С другой стороны, я столько себя вложила в наши отношения, что не могла просто повернуться и уйти.

— Понимаю, это трудно, — согласилась психолог. — Вот это несоответствие в отношениях, когда понимаешь, что с тобой обращаются несправедливо, что тебя унижают, но при этом не хочешь подвести черту, я сравниваю с опытом солдата-новобранца.

— Как это?

— Базовая подготовка в британской армии очень тяжелая. С новичками обращаются довольно жестоко, и я не встречала еще никого, кто сказал бы, что ему все далось легко и просто. Каждый день новобранца — это принуждение и боль, как эмоциональная, так и физическая. Каждый день его унижают и ломают. Тем не менее редко кому из солдат нравится, когда посторонний человек говорит, что если армия так жестока, то, может быть, лучше уйти и поступить на флот.

— Вот это мне понятно. Вложив столько себя в наши отношения, я чувствовала, что если уйду, то потеряю больше, чем если останусь. И Брайс постоянно твердил, что если я порву с ним, то никогда не найду другого. Звучит, может быть, глупо, но я верила ему. Он заставлял меня верить. Наверное, я позволила ему остаться от отчаяния. Понимаете, Брайс умеет очаровывать и убеждать. Умеет влиять на людей.

— Я-то понимаю, а вы? Вы понимаете? В полной мере сознаете, как ловко он манипулировал вами?

— Да, манипулятор он искусный. Даже после того, как я выложила ему все, что мать узнала от детектива, ему еще долго удавалось оставаться милым и внимательным. Я начала думать, что, может быть, он на самом деле изменился. Хотела уйти, но поддалась его уверениям и клятвам и осталась. Глупо, но дала ему еще один шанс. А потом, через несколько недель, я сказала что-то — как будто зацепила в нем какой-то проводок, — из-за чего он снова слетел с катушек, буквально взбесился.

— И что же вы зацепили?

— Он стоял перед зеркалом, голый, любовался собой. У него по этой части что-то вроде мании. Встает посреди ночи, принимает стероиды и качается. Я просто пошутила, процитировала какую-то строчку из Робби Бернса — Брайс с таким довольным видом себя разглядывал. Я сказала: «Хорошо бы мир видел нас такими, какими мы сами себя видим». И тут началось. Грохнул зеркало, повернулся — а сам кричит, трясется. Схватил осколок и на меня. Я уж подумала, что все, конец. Не помню, как выскочила из квартиры, вылетела на улицу — босиком. Какой-то парень выгуливал собаку — остановился, вызвал полицию, и Брайса арестовали.

Вот тогда я и решила, пока его нет, выставить вещи. Собрала все, в том числе и то ужасное обручальное кольцо и часы «Картье», сложила в два чемодана, с которыми он переехал, и попросила констебля Споффорда прийти утром, когда Брайса должны были выпустить. Роб… то есть констебль Споффорд… вынес вещи к двери, а когда Брайс появился, сказал, что я не желаю его видеть и что в квартиру его не допустит.

— И что Брайс?

— Не сказал ни слова. Забрал чемоданы и спокойно ушел. Агнец.

— Любопытно. Учитывая, что вы к тому времени неплохо знали Брайса, такого ли поведения от него ожидали?

— Тогда я ни о чем таком и не думала, радовалась, что он не закатил очередную сцену, но потом, через несколько часов, поймала себя на том, что мне страшно. Знакомые говорили, что все кончилось, но я-то знала, что не кончилось. Думаю, Брайс уже никогда не оставит меня в покое.

— Почему вы так думаете?

— Потому что, в его представлении, я принадлежу ему. Пару дней спустя пришло какое-то странное анонимное письмо. Я вскрыла — там был рисунок. Игральная карта, червонная дама. Я сразу поняла — от него. Только не знала, что это значит, думала, может быть, он так прощается.

— А потом?

— Ничего. Полное молчание. Я подумала, что он, может быть, все понял и пошел своей дорогой. Подруги пытались мне помочь, познакомить с кем-нибудь, но я была не в том состоянии, чтобы с кем-то встречаться. Потом моя лучшая подруга Рэкел Ивенс — она дантист — рассказала про очень симпатичного, молодого доктора Карла Мерфи, работающего вместе с ней в медицинском центре, вдовца с двумя детьми. Я согласилась встретиться. Кроме Карла, пришла и Рэкел со своим мужем Полом. И знаете, как говорится, искорка проскочила. Он мне сразу понравился; после всей тьмы с Брайсом я как будто увидела свет. Нам было хорошо вместе, весело. Мне даже понравилось, что у него дети — он так заботился о них. В общем, Карл оказался хорошим человеком. Мы начали строить планы.

— И вот теперь вы думаете, что его нет в живых?

Рэд покачала головой:

— Я точно знаю, что он мертв. Полиция провела идентификацию по зубным картам. Совершил самоубийство. Облил себя бензином и поджег. Так они говорят. Вы можете в такое поверить? Чтобы доктор устроил самосожжение? Уж медик-то должен знать, насколько болезненна такая смерть. Можно же принять какие-то таблетки. Выписать самому себе и выпить.