Наследник Тавриды - Ольга Игоревна Елисеева

— Константин гораздо умнее тебя! Знаешь, что он сказал в мой последний приезд в Варшаву? Что меня не женят, чтобы не создавать твоим детям у престола соперников.

Последнюю фразу Михаил выпалил одним духом. Потом сразу сник и сгорбился, словно потратил на нее все силы.

Николай молчал, медленно переваривая сказанное. Хмурился, жевал желтую травинку. Встал, отправился обратно к шалашу. Рыжий поплелся за ним. Несколько минут они работали, не проронив ни слова. Расчистили площадку. Подожгли костер.

— А знаешь, что я тебе скажу? — наконец вымолвил Никс, снимая грязные перчатки. — Что твой Константин скотина, каких мало.

Санкт-Петербург.

Из дворца на Литейном Ростопчин никуда не выезжал. Не ходил на прогулки. Не посещал церковь, ложу, театр! Аграфена с ног сбилась его выкуривать. Сначала дело казалось ей простым. Чуточку противным, не более. Однако старый интриган засел дома, как прыщ в заднице, и таращил на сват божий глаз-гнойничок. Боялся.

Закревская устала проезжаться под его окнами в коляске и делать сановнику куртуазные знаки. Он пялился на нее, исходил слюной и только. К тому же погода была по-питерски промозглой, и прекрасная куртизанка раскашлялась. Груша уже решилась признать поражение, как вдруг мальчишка, приставленный за целковый караулить «жертву», сообщил: закладывают карету ехать в театр. Легкий озноб пробежал по телу Закревской. Мгновенно явились горячие щипцы, румяна, опрокинутая на стол шкатулка с жемчугом. Суетившейся девке надавали пощечин, требуя миланский туалет с открытыми плечами.

Через четверть часа Аграфена Федоровна уже садилась в экипаж, оставив позади вороха раскиданных тряпок и облака пудры. У Закревской отсутствовало достойное сопровождение, а дама не появляется в свете одна. «Увижу знакомых, прибьюсь», — решила она. Ей повезло. Заплатив пять рублей за кресло, Груша вошла в вестибюль, где толпилась уйма народу, и крикнула наудачу: «Кузен!» Тут же несколько голов обернулись.

— Ты меня зовешь? — раздался сзади знакомый голос.

— Да, да, Теодор! — Дама оглянулась. За ее спиной возвышался румяный гигант с округлым полным лицом, темными кудрями и приветливо блестевшими черными глазами. Его так и хотелось ущипнуть за руку, чтобы проверить, не отломится ли кусочек сдобы. Это был Федор Толстой Американец.

— Теодор, небо тебя послало! — Груша тут же взяла быка за рога. — У тебя ложа?

— Вестимо, — кивнул он. — Слушай, а что ты вообще делаешь в Петербурге? Я слышал, ты в Неаполе, потом в Або…

— Я быстро езжу, — на ходу отозвалась Аграфена. — Ты видел Ростопчина?

— Охотишься на мамонтов? — удивился граф. — Он только что прошел по лестнице.

— Идем. — Груша повлекла кузена наверх. Тот пытался рассказывать ей о злоключениях на Аляске. Уверял, что обвинения его в разврате — чистой воды вымысел…

— Так ты, правда, съел обезьяну?

— Нет! — возопил Толстой. — Что за бредни? Откуда обезьяны на Аляске?

Но Груша уже устремилась в резные позолоченные дверцы ложи.

— Что бы там ни было, Теодор, люди не понимают нас, Толстых. Надо уметь жить на широкую ногу и изведать всех ощущений, если повезет.

— Золотые слова! — восхитился кузен. — За это стоит выпить!

— Стой, стой, вот он! — Закревская вцепилась в подзорную трубу, которую Федор, по примеру многих, носил в театр на поясе. — Дай! Ага. Вижу.

Граф Ростопчин восседал ярусом ниже них и не мог заметить, что подвергся такому пристальному вниманию. Он был неопрятно сед, сутулил плечи и поглядывал по сторонам с язвительной усмешкой. В его умном лице не было ничего приятного. Сразу становилось ясно, за что Павел приблизил этого человека. Чуть вздернутый нос и круглые глаза навыкате. Тот же тип, что и у покойного императора. Глядя на Ростопчина, легко угадывалось, каким бы стал убиенный монарх, доживи до преклонных лет.

— Старье берем? — Толстой был не прочь посмеяться над кузиной. — Раньше любовники воспевали тебя в стихах. Этот прославит бряцанием костей.

Аграфена его не слушала.

— Кто сейчас вошел к нему в ложу? — нервно потребовала она. — Я его не знаю.

— Генерал Курута. Дядька великого князя Константина.

— Дядька? — поразилась Груша.

— Ну да, — кузен кивнул. — Был когда-то. Да так и остался. Говорят, каждое утро изучает содержимое горшка и докладывает подопечному, хорошо ли тот сходил.

Аграфена прыснула. Она вообразила благообразного пожилого военного с урильником в руках. Между тем происходившее в ложе у Ростопчина требовало ее внимания. Там старый сановник и генерал с орлиным носом уселись рядом, ведя непринужденную беседу. Они смотрели на сцену, где шла опера «Днепровская русалка», и, казалось, были увлечены светским разговором. Груша нацелила на них подзорную трубу и только благодаря ей увидела, как в руку военного скользнул небольшой сложенный листок бумаги. Передача состоялась. Больше Ростопчин ее не интересовал.

— А что ты знаешь о Куруте? — впилась она в Федора с новой силой.

Кузен пожал круглыми плечами.

— Грек. Служит в России с детства. Горяч, как они все. Мот. Картежник. Ловелас. Вечно не при деньгах…

— Ну, сейчас-то у него приличная сумма, — перебила брата Закревская.

— С чего ты взяла?

— Он приехал из Варшавы. По важному делу. Неужели Константин не дал ему подорожных?

Толстой со свистом втянул воздух.

— Вот было бы славно усадить его сегодня за штос! Я, знаешь ли, в очень стесненных обстоятельствах…

Женщина глянула на кузена свысока. О том, что Американец нечист на руку, знали все.

— Не смотри на меня так! — вскипел тот. — Я всего лишь поправляю ошибки фортуны!

— Да на здоровье! — Груша подняла ладони, демонстрируя свою полную лояльность. — Вот, взгляни, Ростопчин уходит. Курута остается. Ему нравится, как Телешова дрыгает ногами! Слушай, Теодор, голубчик, у меня к тебе предложение. Где нынче играют без помех?

— В Красном Кабаке.

— Если я тебе его туда привезу, ты сможешь вывернуть ему карманы?

Граф несколько мгновений смотрел на сестру. Потом кивнул.

— Мне нужен только клочок бумаги, который будет с ним. Остальное твое, — оговорила условия Груша. — По рукам?

Дважды не пришлось повторять. Сосредоточив все внимание на генерале, Закревская вскоре добилась того, что он заметил ее ухищрения, был польщен и стал поглядывать на ложу Толстых. Дождавшись начала следующего акта, дама тихо выскользнула в коридор и спустилась ярусом ниже. Это была обычная уловка для тех, кто хотел без лишних вопросов очутиться в креслах рядом со своим «предметом». Курута принял игру. Он впустил красавицу к себе для приятного знакомства. На вид генерал был еще хорош собой, а блеск высокого положения предавал ему шарма. Поэтому он не заподозрил коварства и вскоре был готов ехать за райской птицей на край света. Тем более к цыганам в Красный Кабак! Если дама желает плясок и шампанского, подать немедленно!