Наследник Тавриды - Ольга Игоревна Елисеева

— Нет, что вы! — всполошилась она. — Его высочество ангел.

Августейший гость усмехнулся. Константина называли по-разному… Видно, она и вправду любит мужа.

— У моего супруга доброе сердце, — в запальчивости произнесла Жансю. — И… быть может, это ему вредит.

— Вы имеете в виду что-то конкретное?

— Видите ли, государь, — княгиня замялась, — прошлое не всегда легко выпускает нас из своих тисков. У вашего брата до меня была другая жизнь, и я не вправе требовать от него… В то же время я и не могу не огорчаться, видя, как мой дом…

— Ну же, — подтолкнул ее государь.

— Как мой дом, — набралась храбрости Жаннета, — посещает его бывшая люб… та женщина. И ведет себя запросто. Здесь ее сын, я понимаю. Нельзя отнять у матери дитя. Но уже вся Варшава говорит, будто великий князь… живет с нами обеими.

Так!

— Довольно, дорогая, — самым ласковым тоном произнес император. — Я поговорю с ним, а госпожа Фридрихс сегодня же получит повеление покинуть Польшу. Больше вас никто не побеспокоит.

Санкт-Петербург.

Итак, вот эта гадость! Мария Федоровна несколько раз согнула и разогнула листок. Не решилась прочесть сразу. Встала и, не выпуская письма, прошлась от стола к окну. Глянула на семейные портреты на стене. «Ах, мой милый Паульхен, все прошло, все…»

Кто бы мог подумать, что через четверть века раздраженная писулька ее мужа поставит на кон царский венец. «Александр, Константин и Александра — мои кровные дети. Прочие же? Бог весть! Мудрено, покончив с женщиной все счеты, иметь от нее младенцев». Вдовствующая императрица еще несколько мгновений смотрела на строчки. Потом горячая пленка задрожала у нее перед глазами и она опустила руку. Сколько боли принес ей этот человек!

Элен, Като, Мари, Аннет… Михаила он тоже отрицает? Даже если в 90-х годах не все было ладно, между ними случалась супружеская близость. Да, она пережила двухлетний роман с гоф-фурьером Данилой Бабкиным, редким красавцем. Злые языки намекали, что Никс и Аннет похожи на него. Языки? Разве у самой императрицы нет глаз? Она глубоко вздохнула, открыла кочергой чугунную дверцу на печке и положила листок в огонь. Прости, Паульхен. «Все прошло, все…»

Царицу не беспокоил вопрос, сунула ли любопытная Аграфена нос в добытый документ. Подобные тайны сами по себе налагают на уста печать. А вот если государя познакомить с откровениями отца, он может переменить текст запечатанных пакетов в Успенском соборе. Чего Мария Федоровна совсем не хотела. Недаром Константин написал: «прошу передать мое право тому, кому оно следует после меня». А не указал прямо: «Николаю». Догадывается? Или просто не любит младшего? Теперь все равно.

Важно, что она любит Никса.

Было время, когда Мария Федоровна жаждала трона для себя. Что греха таить? Вкушая отравленные яблоки, мудрено сохранить здоровый желудок. Ее, венчанную императрицу, в ночь убийства Павла тоже отстранили от власти. И сделал это старший сын. Да, она кричала охране, не пускавшей ее к телу мужа: «Я хочу царствовать!» Александр никогда не простил этого матери. Мать — Александру.

Теперь она стара и играет на стороне третьего сына. Почему? То ли он и правда похож на Данилу. Славный малый! То ли вместе с женой сделал для maman чего не смогли другие дети. Дал ощущение дома. В старости начинаешь это ценить.

В дверь постучали. Государыня резко дернула головой. Неужели нельзя оставить ее в покое? На пороге возник Никс. «Помяни черта к ночи!» Мать рассмеялась.

— Ваше высочество, как всегда, вовремя.

Царевич не смутился.

— Мне нужно поговорить. — У него был мрачный вид, он крутил в руках табакерку — плохой признак. Сам Николай не курил и не нюхал табаку. Стало быть, нервничает и нуждается в какой-нибудь рогульке, чтобы занять пальцы.

— Я уже заметила, что когда у вас все хорошо, вы не идете ко мне, — съязвила вдовствующая императрица.

— Напротив, мадам. Напротив. — Он без разрешения сел на диван. В своем амплуа, очень любезен! — У меня-то как раз все в порядке. Я хотел поговорить о Михаиле.

Мария Федоровна подняла выцветшие брови.

— Что случилось?

— Почему ему нельзя жениться?

Кратчайший путь к цели — прямая. Мать прищурилась и молча смотрела на сына. Если бы можно было соединить двух братьев — Александра и Николая — вышел бы отличный монарх. Умный и честный, любезный и искренний, проницательный и твердый. Но всех совершенств природа не дает никому.

— А ты сам как думаешь? — почти насмешливо спросила она. — Это ведь не латинские корни. Ясно, как вода в стакане.

Николай потер лоб.

— Мне так не нравится. Да и какими соперниками моим детям могут быть дети Михаила?

Мария Федоровна пожевала губами. Несколько минут назад она сожгла документ, на основании которого следовало бы объяснить Николя суть вещей. Впрочем, к счастью. Не приведи бог, он из благородных чувств начал бы артачиться и, подобно старшим братьям, играть в отречения. Его правда, младшего пора женить. Теперь уже это безопасно. Двое старших внуков. Александра носит третьего.

— Хорошо.

На взгляд Никса, мать согласилась неожиданно легко, и он с подозрением уставился на нее.

— Как ты думаешь, Мишель имеет что-нибудь против моей племянницы? — Поскольку у императрицы был выводок племянниц, сын впал в раздумья. — Фредерика-Шарлотта, дочь принца Пауля-Карла. Я видела ее в прошлом году в Штутгарте. Очень умненькая девочка. — Мария Федоровна порылась в столе и извлекла на свет божий миниатюру на слоновой кости. — Отдайте вашему брату. Пусть подумает.

Никс удовлетворенно кивнул и спрятал портретик в карман. Когда он вышел из натопленных апартаментов, Михаил немедленно отлепился от стены. Как в детстве, младший всегда знал, когда брат пойдет к матери заступаться за него. На сквозной, пронизываемой холодом лестнице они ушли в глубокую нишу окна и спрятались от случайных глаз.

— Можешь считать меня серым волком. Я добыл тебе принцессу.

Миниатюра перекочевала из ладони в ладонь.

Финляндия.

Явление госпожи Закревской в Або было омрачено непредвиденным происшествием. Аграфена на всех парусах неслась к дому. Ее переполняла гордость от удачной миссии, она хвалилась своей ловкостью и тем, что сумела обставить все, не уронив достоинства. Это делало радость скорой встречи с Арсением совсем чистой, лишенной стыда и угрызений совести. Не тут-то было.

Подъехав к даче, Груша увидела свет на веранде и сквозь цветные стекла рассмотрела за столом двоих. Один, без сомнения, был ее мужем. Другой… О, этого никак не могло произойти! Что она за несчастная дура! Вместе с генералом за чаем сидел Константин Батюшков, ее неаполитанский поклонник. Ее тень. Ее раб. Ее мука. Он писал красавице стихи. Волочился по всем гостиным. Смешно умолял не покидать его. Грозил. Настаивал. Гнался вслед. Но Аграфена никому и ничем не считала себя обязанной. Она бы дорого дала, если бы сейчас за ней притащился, кусая локти, Леопольд Кобургский, бросив свою английскую выдру. И то только для того, чтобы картинно выставить его на глазах у Арсения. Груша обожала эффектные сцены.