Грешная и желанная - Джулия Энн Лонг

Полли уже исчезла. Наверняка вернулась в «Свинью и свисток».

По пути домой Тэнзи поддалась искушению – ослабила ленты шляпки, позволив ей болтаться за спиной, чтобы ветерок смог забраться своими пальцами ей в волосы. Вряд ли она загорит до черноты за те несколько минут, что потребуются для возвращения из рощи.

Она, радостная, добралась до конюшен дома Эверси, совершенно уверенная, что никто ничего не заметил. И осталась в блаженном неведении о том, что Йен Эверси стоял, нахмурившись, у окна, и смотрел, как ее золотистая головка приподымается и опускается над головой кобылки Женевьевы – скандально, почти обличительно одна, и выглядит слегка растрепанной.

Какой-то удар в стену вырвал Йена из вполне удовлетворительного сна. Это происходит вторую ночь подряд! Неужели грызуны делят территорию? Наверное, следует завести несколько котов.

Он выбрался из кровати и тут же почувствовал, что ему уже давно не двадцать и нельзя больше издеваться над телом без всяких для него последствий. Все мышцы словно закостенели после вчерашних упражнений на крыше дома викария. Ему следует разогреть все мускулы прежде, чем его движения станут безболезненными и грациозными.

Йен сел за письменный стол и склонился над картой. Он отметил все порты, в которые собирался зайти, аккуратными маленькими звездочками. Китай. Индия. Южная Америка. Америка. Можно путешествовать так годами, если захочется. И когда он взглянул на карту, что-то в нем изменилось. Всякий раз, почувствовав себя запруженной рекой, всякий раз, застряв между Лондоном и Суссексом, всякий раз, когда Чейз или Колин произносили слово «жена» таким тоном, что ему хотелось хорошенько пнуть обоих, карта приносила ему огромное утешение. Приближался тот день, когда он ступит на борт корабля и поплывет через океан, и никто его не остановит. Это звучало волшебно. Йен ничуть не сомневался, что будет тосковать, но все же надеялся, что движение принесет ему облегчение, и то, что неотступно его преследует, однажды останется где-нибудь в Южных морях.

Он посмотрел на лежавший на столе томик. Взял его, лениво перелистнул страницы и скривил губы. Зачем, во имя господа, мисс Дэнфорт всучила ему эту чертову книгу? Да еще и пунцово покраснела при этом. Скорее всего, по той же причине, по которой Лэнсдаун прислал ей свою. Может, она, как кошка, обладает талантом забираться на колени к человеку, который кошек едва терпит? Мисс Дэнфорт определенно из тех девиц, что не в силах успокоиться, пока не добьются всеобщего обожания. Это утомляет и раздражает, но, надо признать, еще и забавляет слегка.

Но в общем он уставал от одной мысли о ней. Эта девушка совсем не такая, какой хочет казаться, и это его беспокоило.

Но все-таки книга – это подарок. И вспомнив, как заалело ее лицо, Йен положил томик обратно с нежностью, какую не смог бы объяснить.

Он поднял взгляд.

Уже почти наступили сумерки, в слегка приоткрытое окно задувал легкий ветерок.

Йен подошел к нему, чтобы задернуть занавески, выглянул и сразу отпрянул, спрятавшись за шторой.

Мисс Дэнфорт стояла на балконе, и ее белокурые волосы, рассыпавшиеся по плечам – боже правый, да у нее их мили! – как будто излучали свет, такими яркими они оказались под луной. Успокаивающее зрелище. Его пальцы инстинктивно сжались, словно ощущали, как зарываются в эту светлую массу.

Йен заинтригованно наблюдал, как она медленно наклонилась вперед и изобразила что-то вроде неуклюжего арабеска. Ночная сорочка вздулась под порывом ветерка, как парус, и пока не опустилась снова, Йен с удовольствием заметил очень красивую белую лодыжку. Мисс Дэнфорт вывернула голову под немыслимым углом, и волосы густой волной упали ей на спину. Успокаивает так, словно смотришь на текущую реку.

Но какого дьявола она вообще делает? Может, это своего рода священный танец? Может, она кланяется Америке, как мусульмане кланяются в сторону Мекки?

Он поморщился, когда она снова выпрямилась, сильно размахивая руками. Нет, дело не в танце.

Она снова обмякла, оперлась о балконные перила, положила подбородок на кулачки и опять вперила взгляд в темноту над холмами Суссекса, словно там что-то исчезло и она ожидала появления этого чего-то снова. Может, ждет, когда придет какой-нибудь обожатель и заберется к ней на балкон, как Ромео Монтекки.

Забавно, но он и сам неоднократно это проделывал: всматривался в темноту, как в хрустальный шар, будто темнота может раскрыть столько же, сколько скрывает.

Тут она опустила руки и начала рыться в чем-то, чего он не видел. Йен затаил дыхание, ожидая появления кисета с табаком.

Но появилась бутылка.

Вроде бы это… Матерь Божья…

Спиртное.

Не может быть.

Наверняка ему это снится.

Следом возник небольшой бокал, с легким звяканьем пристроенный на перила.

Она вытащила пробку и плеснула в бокал несколько капель.

Прозрачное спиртное, что означает – это джин или виски.

Или вода. Может, она сочла английскую воду невыносимой? И теперь импортирует ее из Америки?

Тут она отсалютовала бокалом темноте и опрокинула содержимое в рот. И откровенно передернулась.

Господь свидетель, Йен за свою жизнь точно так же содрогался бесчисленное множество раз.

И, как дива, покидающая сцену после второго акта, мисс Дэнфорт попятилась и вновь исчезла в своей комнате.

Приз за победу в состязании Суссекса по меткой стрельбе сверкал на небольшом возвышении, как Грааль.

Чем он, собственно, и являлся, потому что здесь собрались все мужчины до единого. Состязания должны были начаться со стрельбы из лука, затем следовала стрельба из ружья, а закончится все тем, что победитель унесет с собой высокий серебряный кубок, который и будет хранить до следующего года.

Ряд мишеней уже выставили, и теперь они дожидались, когда их пронзят стрелы. Состязания на своих землях устраивали по очереди Эверси и Редмонды. В этом году честь выпала Эверси. Йен вызвался на роль распорядителя, таким образом изящно избежав участия в соревновании, поскольку в предыдущие годы он дважды уносил кубок домой.

Похоже, здесь присутствовали практически все обитатели Пеннироял-Грин и Большого Суссекса, в том числе несколько цыган и полк солдат, совершенно неотразимых в своих красных мундирах. На время состязаний «Свинью и свисток» закрыли, и Нед с Полли тоже пришли сюда.

Как правило, мужчины появлялись и замирали, прикрыв от солнца глаза, восхищаясь серебряным кубком и фантазируя о своей победе, обмениваясь советами и шутливыми оскорблениями по поводу доблести собеседника.

В этом году половина мужчин смотрели совсем на другой Грааль.

Чуть в стороне от площадки для стрельбы мисс Дэнфорт в светло-голубом платье, отороченном более темной лентой, сумела найти себе местечко, где атласная оторочка ярко блестела под солнцем, превращая девушку в своего рода маяк. Окружавшая ее толпа поклонников, нахлынув, вновь отступала, как прилив и отлив, в зависимости от того, кого мисс Дэнфорт удостаивала своим вниманием. Среди них были лорд Генри, Саймон Ковингтон и Шеймас Дугган, а чуть дальше маячил Лэнсдаун, стараясь все-таки держаться поближе к Оливии. Йен увидел сестер, Женевьеву и Оливию, Эви Сильвейн – жену своего кузена-викария, Жозефину Черинг, Эми Питни и еще нескольких достойных дам из Общества защиты бедняков Суссекса. Но все они стояли, сбившись в кучку, и выглядели исключительно осуждающе. «Стая ворон», «прайд львов», «дамский трибунал», – мысленно развлекался Йен. Но вообще можно было бы сказать «убийственная стая дам», если судить по выражениям их лиц.