Грешная и желанная - Джулия Энн Лонг

Состязания должны были проходить в три тура; каждому соревнующемуся предоставлялось три выстрела с разного расстояния.

– Тур первый! – крикнул Йен. – Занимайте свои места, господа!

Мужчины потянулись на поле, в том числе и Саймон, улыбнувшийся и отсалютовавший мисс Дэнфорт.

– Удачи! – весело крикнула она.

Шеймас Дугган, большую часть жизни лелеявший свою нищету (иногда немного подрабатывая чернорабочим), стрелять из лука не умел, поэтому мог наблюдать за происходящим как зритель, стоя совсем рядом с мисс Дэнфорт. Он весело и насмешливо помахал Саймону.

– Готовсь! – крикнул Йен.

Лучники подняли луки и выбрали стрелы.

– Целься!

Тетивы натянулись почти в унисон, стальные взгляды впились в мишени.

И тут Шеймас Дугган шагнул вперед и встал перед мисс Дэнфорт, а она инстинктивно протянула руку и тронула его за локоть.

Когда Шеймас Дугган повернулся и улыбнулся ей, Саймон непроизвольно развернулся к ним лицом, будто не смог удержаться, будто сейчас совершалось преступление и требовалось немедленно произвести арест.

И выпустил в толпу стрелу.

Время словно замедлилось, когда она со свистом полетела в людскую массу.

– Бегите! – раздались многочисленные крики.

Толпа разлетелась в стороны, как стайка потревоженных птиц. Дамы завизжали. Зрители, торопясь убежать, теряли носовые платки, шляпы и зонтики.

А когда оказались на безопасном расстоянии и немного успокоились, послышалось облегченное бормотание и взаимные поздравления.

Впрочем, все мгновенно замолкли, поняв, что один человек отстал. Очень подозрительно отстал.

Почти как если бы… его пригвоздило к месту.

Воцарилась зловещая тишина, когда все взгляды обратились на лорда Генри.

Он все еще стоял на месте и был белым как полотно.

– Я… кажется, меня застрелили, – ошеломленно произнес он.

Увы, никто ему не возразил.

Тишина становилась все гуще, напоминая готовую разразиться грозу.

– Да, в самом деле кажется, меня застрелили. – Он произнес это громче.

А затем потрясение сменилось ясным пониманием и, вероятно, болью, и он закричал совсем громко:

– Помогите! Меня застрелили! Помогите! Помогите! Убийство! Убийство! Убийца!

Он уставил дрожащий палец на Саймона, который выглядел так, словно желал, чтобы земля немедля разверзлась и поглотила его.

В толпе, все усиливаясь, поднялся ропот.

– Если сердце у тебя находится не в заднице, Генри, думаю, ты доживешь до следующего дня! – прокричал кто-то.

Генри, крутясь на месте, пытался разглядеть хоть что-то, напоминая при этом пса, ловящего свой хвост.

Стрела вонзилась в его левую ягодицу, и это видели все, кроме него.

– Он выстрелил в меня нарочно! Негодяй! – Генри бросился на Саймона, и в тот же миг Йен бросился к нему, схватил за руку и оттащил назад.

– Успокойся, приятель. Тебе не следует слишком резко двигаться.

Стрела прочно сидела в ягодице, пробив насквозь нанковые панталоны.

– Да, отдохните, милорд. Только пока вам лучше не садиться! – выкрикнул кто-то, вызвав взрыв хохота.

– Не смейтесь! – прокричал еще кто-то. – Это трагедия! Задница ему нужна, чтобы ездить верхом и просиживать стулья в пабе!

– С этой штукой, что из него торчит, он смахивает на флюгер, правда?

– Отличное у вас перо в заднице, милорд! В точности как у моего лучшего петуха!

– Забавную ты куропаточку подстрелил, Саймон! Здоровенную! Зажаришь ее на ужин?

Несчастный Саймон от шока был весь белый. Руки его тряслись.

– Прекратите!

– Ну и как оно, милорд? – спросил кто-то раненого лорда Генри.

– Больно! – ответил тот. Голос его звучал изумленно и одновременно страдальчески. И слегка недоуменно. – Даже очень.

Он изо всех сил старался не разрыдаться, и это отлично удавалось, но было видно, что очень хочется. А уж Йен знал, как выглядит человек, который вот-вот лишится чувств.

– Все, хватит! – рявкнул он. – Ведите себя прилично, джентльмены. И леди, – иронически добавил он, кинув короткий многозначительный взгляд в сторону Тэнзи Дэнфорт, старавшейся не смотреть ему в глаза. Сам пережив подобное (правда, его пронзило не стрелой), Йен искренне сочувствовал лорду Генри. – Ваш отец дома, мисс Питни? – спросил он.

Отец Эми Питни был местным доктором.

– В соседнем городе, принимает роды, – с сожалением ответила она.

Йен вздохнул, плечи его поникли.

– Что ж. Мне нужны десять высоких и желательно крупных телом добровольцев…

Вот каким образом благодаря мисс Дэнфорт Йен оказался на четвереньках, осторожно вытаскивая стрелу из большой белой задней части всхлипывающего мужчины. Тот лежал лицом вниз на одеяле, прямо как куропатка на банкете. Добровольцы окружили несчастного лорда Генри, повернувшись к нему спинами и загораживая от толпы. Нанковые штаны пришлось осторожно разрезать. Йен сунул ему свою фляжку и велел выпить. Бедняге также дали тряпку, чтобы заглушать крики. А вытащив стрелу, Йен искусно и быстро перевязал лорда Генри, поскольку на войне ему довелось это делать не единожды.

Лорд Генри не потерял сознания, хотя был близок к этому.

– Обратитесь сегодня вечером к доктору, если сможете, – посоветовал Йен незадачливому пострадавшему.

Совершенно белый Саймон ломал руки, держась чуть поодаль от группки добровольцев:

– Простите! Простите! Мне так жаль, так жаль. Я не хотел этого, Генри, простите.

– Я зла не держу. – Генри был сдержан, но великодушен в своем мученичестве. – Следующим вы собирались подстрелить Дуггана?

Йен схватил Саймона под локоть и отвел в сторону.

– Как, черт побери, это могло произойти? Ты же хороший стрелок, Саймон! Не такой хороший, как я, конечно, но…

Йен знал, как это произошло или почему это произошло, но хотел услышать от самого Саймона.

Тот поглубже вдохнул и с несчастным видом выдохнул, засунув руки глубоко в карманы.

– Просто… Йен, ну… просто… да ты посмотри на нее! – произнес он с подавленным страданием в голосе. – Я не хочу думать так, как думаю, Йен, честно не хочу, но… ты посмотри на нее!

Мисс Дэнфорт ломала руки, а небольшая толпа молодых людей расталкивала друг друга, борясь за честь утешить ее. Со своего места Йен видел, как блестят на солнце слезы, скопившиеся в уголках ее больших глаз. Нижняя губка страдальчески дрожала. Она выглядела убедительно удрученной для человека, так искусно провоцирующего переполох и беспорядки.