Драма династии Стюартов - Людмила Ивонина

Что же касается англичан, то они не доверяли в религиозных вопросах не только юной королеве, но и королю. Это недоверие усилилось из-за поддержки Карлом священника антикальвинистской направленности Ричарда Монтегю, который имел дурную славу среди пуритан. В своих памфлетах 1624 года Монтегю выступал против кальвинистского предопределения — учения, что спасение и проклятье предопределены Богом. Антикальвинисты, известные как арминиане, считали, что человеческие существа могут повлиять на свою судьбу путем осуществления свободной воли. После того как член палаты общин пуританин Джон Пим напал на памфлет Монтегю в ходе дебатов, последний обратился за помощью к Якову I. Карл сделал этого священнослужителя одним из своих капелланов, усилив подозрения пуритан, что его благоприятствование арминианству не что иное, как тайная попытка помочь возрождению католицизма.[95] Как покажет будущее, пуритане ошибались. Свою абсолютную власть их король идеологически связывал отнюдь не с католицизмом, а с англиканством.

Безусловно, молодую королеву нельзя винить во всех несчастьях, обрушившихся и на ее семью, и на Англию в целом. Европа дышала катализирующим бунтарские настроения воздухом войны, и свежий ветер принес его на Альбион. Карл, окунувшийся с головой во внешние дела, казалось, не понимал этого. Его дипломатия преследовала следующие цени: ослабить католический лагерь в Европе и соответственно укрепить Протестантский союз, восстановив в правах Фридриха V Пфальцского; отвлечь антигабсбурсгкими войнами парламентскую оппозицию; удовлетворить интересы торговых слоев и джентри путем расширения за счет Испании господства Англии на море и захвата новых колоний.

Уже в апреле 1625 года король собрал военный совет из 50 человек с целью пересмотра внешней политики и обсуждения проблем обороны королевства, а в июне — свой первый парламент. И это в то время, когда Лондон опустошала эпидемия чумы, словно предрекая тяжелое правление нового монарха. Карл желал получить бесспорные доказательства преданности своих подданных, заставивших его отца объявить войну Испании. Его первая речь в парламенте была проникнута простодушием и сердечностью: «Милорды и господа, помните, что я советовал отцу разорвать договоры (с Испанией. — Л. И.), как вы желали. Я поступил так по вашему требованию и по вашей просьбе. Поэтому вы должны понять, каким позором для вас и для меня мог бы стать провал начатого дела из-за нехватки средств. Только вы в состоянии их мне предоставить во имя вящей славы Господа и нашей веры».[96]

Карл считал, что щедрый дар палаты общин должен быть всецело ее собственным деянием, которого не просят и не требуют, — истинным плодом безусловного доверия и глубокого почтения к королевской особе. Однако с открытием заседания палата занялась всем: внешними и внутренними делами, прошедшим и будущим налогообложением, состоянием религии, усмирением папистов. Она ожидала от короля удовлетворения своих требований и показывала твердую решимость вмешиваться во все дела, используя свои комитеты и петиции. Один из членов палаты Натаниэль Рич настаивал на том, чтобы «Его Величество согласовывал свои действия с парламентом относительно ведения войны». Свобода речей в парламенте оскорбляла Карла — он начинал сердиться, но пытался не обнаруживать этого. Он нуждался в субсидиях. Ведь предыдущий парламент пламенно желал войны с Испанией, и нынешний не мог отказаться поддержать ее. Карл настаивал, чтобы ему немедленно были даны средства на военные нужды, и обещал удовлетворить справедливые жалобы. После бурных прений в течение двенадцати дней палата общин вместо требуемого королем 1 млн. фунтов, из которого королю Дании было обещано 360 000 фунтов, предоставила субсидии в размере 140000 фунтов, что было ничтожной суммой по сравнению с реальными нуждами. Дания получала только 30000 фунтов. Парламентарии возмущались, что средства на содержание армии Мансфельда (62000 фунтов) были потрачены впустую, и теперь вместо запрашиваемых Мансфельдом еще 240000 фунтов ему было назначено только 20000 фунтов.[97]

Так завершился «медовый месяц» Карла и его подданных. Бекингем посоветовал королю распустить парламент на каникулы. В сентябре того же года Карл издал прокламацию с приказом о возвращении в Англию всех военных, состоящих на службе у императора, короля Испании и католических князей Германии. Иначе им грозило объявление врагами королевства.

Английская монархия не смогла осуществить поставленные внешнеполитические задачи. Для Карла и Тайного совета, с одной стороны, и для графств и местных магистратов, с другой, военные годы стали временем проблем и разочарований, которые усилили внимание к деятельности правительства. Король и члены Тайного совета полагали, что необходимы реформы местных органов власти, и выступали за дополнительные налоги. В английских графствах, напротив, требования и инструкции Тайного совета считали идущими против обычаев и даже антиконституционными. В палате общин постоянно высказывались мнения, что «словосочетание „ордер на постой“ (billet) отсутствует во всех наших законах» и что новые налоги ведут «к уничтожению парламента, а следовательно, и государства». Возникла парадоксальная ситуация: игнорирование местными властями опасности, стоящей перед королевством, и стоимости войны, и игнорирование центром последствий военных требований к обывателю делали взаимное непонимание еще более острым. Больно задевали короля и резкие выпады против его фаворита, в котором он видел и друга, и брата, и советника. Ведь одной из самых характерных черт Карла вплоть до его смерти была верность друзьям и слугам.

Надо признать, что одна важная причина недовольства подданных находилась вне контроля короля. Еще когда была объявлена война с Испанией, очередная волна плохого урожая повысила цены на продовольствие и сократила нужды англичан в товарах мануфактурного производства. Чума обострила ситуацию, а в 1627 году лето выдалось на редкость холодным и дождливым. И Лондон, куда ежегодно прибывали примерно 6000 человек в поисках работы, стал резервуаром потенциального политического взрыва.

В целом же средства, отпускаемые парламентом, расходовались не всегда с толком, военные акции, предпринимаемые Бекингемом, желавшим вписать новые славные страницы а историю Англии, неизменно завершались провалом. В октябре 1625 года потерпела крах военно-морская экспедиция в Кадис против Испании, несмотря на то что англичане выставили более многочисленные силы, нежели Филипп II Испанский в 1588 году. Но у солдат и матросов отсутствовали должные энтузиазм и профессионализм, а Бекингем как главный адмирал не позаботился о количестве и качестве снаряжения и провизии. Да и руководство экспедицией было посредственным. Отважный военный Эдвард Сесил, увы, не имел опыта морских сражений и долго не мог решить, на какой порт напасть — Лиссабон, Санлукар или Кадис. В итоге предупрежденные лазутчиками испанские галионы ушли на юг и припыли в Кадис уже после ухода оттуда английских кораблей, немалая часть которых погибла или получила повреждения из-за шторма по пути домой. Английский флот почти повторил судьбу испанской Армады, и это был мощный удар по репутации фаворита короля.