Полночный ритуал - Алексей Макеев

Разделив меж собой сообщения, представляющие интерес, приятели достаточно быстро их просмотрели. При этом получилось так, что аудиозаписи постельных свиданий Янины достались Стасу. Когда приятели, покончив с этой рутиной, обменялись мнениями и впечатлениями, Крячко не преминул отметить:

– Ну, блин, и ненасытная! Не дай бог оказаться с ней под одним одеялом – такая и племенного жеребца загонит!..

Усмехнувшись в ответ, Лев отправил на почтовый ящик информотдела телефонные номера, которые «наружке» не удалось идентифицировать, а также фото всех лиц мужского пола, с которыми общалась Янина, чтобы их поискали на видеозаписях с показа мод. Покончив с этими делами, он отправился в спортивный центр «P-D-H» на Василевского.

Пройдя через проходную с охраной, быстро нашел блок, где размещался «ашрам» гуру Шатао. Собственно говоря, перепутать его с каким-нибудь другим было бы сложно. «Ашрам» представлял собой не очень длинный коридор, по обе стороны которого было несколько дверей. И вход в «ашрам», и стены коридора, и даже двери, ведущие в какие-то то ли комнаты, то ли залы, были обильно украшены узорами и изображениями в буддийско-индуистском стиле. Встретившая Льва молодая, приятной наружности светловолосая женщина в индийском сари, с отметиной касты над переносицей, полупоклоном приветствовала его и, узнав, по какому поводу он прибыл, с рязанским акцентом пригласила пройти к гуру.

Гуру Шатао оказался крупненьким гражданином уже преклонных лет, с внешностью типичного индуса. Круглые щеки говорили о хорошем аппетите их обладателя, а «трудовая мозоль» на животе – о том, что гуру не слишком усерден по части спорта. Одет он был в некое свободно свисающее одеяние белого цвета с какими-то оранжевыми узорами и иероглифическими письменами. На его голове была восточная чалма из белоснежной ткани, с золотой заколкой в форме лотоса с довольно крупным рубином в центре, отблескивающим ярко-красными искорками. Гуру сидел на возвышении, покрытом расшитым бархатом, в окружении горящих свечей и букетов белых роз. В помещении, убранном в восточном духе, пахло какими-то экзотическими, несколько приторными благовониями.

Войдя, Лев поздоровался и, показав удостоверение, представился:

– Полковник Гуров, Главное управление угрозыска.

Церемонно склонившись, гуру Шатао глуховатым тенором на вполне приличном русском произнес:

– Здоровья, долгих лет жизни и высшей любви вам! Присаживайтесь! Что вас привело ко мне, господин полковник?

Опустившись на низенький, бархатный, расшитый золотой нитью пуф, Гуров деловито изложил причины своего визита:

– Видите ли, я занимаюсь расследованием убийства молодой девушки, которое произошло более двух дней назад. В этом плане меня интересует так называемый столичный бомонд, поскольку есть признаки того, что убийца – представитель очень небедной группы населения. А наш бомонд, особенно богема, обожает всевозможные тренинги, психоделические методики, мистику и оккультизм. Поэтому мы со своим коллегой решили ознакомиться с этой сферой, чтобы определиться: насколько вероятно то, что разыскиваемый нами человек может быть членом одной из таких групп, школ, каких-то еще объединений. Хотелось бы надеяться, что вы нам поможете.

Изобразив неопределенно-загадочную улыбку а-ля Будда, гуру Шатао вновь церемонно кивнул:

– Да, разумеется! Основа нашего учения – любовь. Любовь к этому миру, созданному богами, любовь к каждому человеку, к каждой травинке, к каждой капельке росы… Но прежде всего любовь к самому себе, как высшему творению Вселенной. Тот, кто по-настоящему возлюбил самого себя, тот возлюбит и всякого иного человека, возлюбит все сущее. Поэтому из любви к той, которую лишил жизни человек ненавидящий, в том числе и свою человеческую сущность, я готов ответить на любые ваши вопросы, оказать всю возможную, посильную помощь.

– Гуру Шатао, вы говорите о том, что по-настоящему любить себе подобных можно, лишь очень и очень любя самого себя. Но! Не станет ли любовь к самому себе тем, что называется эгоизмом, когда интересы других людей принижаются и презираются, тогда как собственные прихоти возводятся в ранг вселенского значения? – Лев выжидающе взглянул на своего собеседника.

Тот, вновь продемонстрировав улыбку а-ля Будда, с грустью в голосе пояснил:

– С сожалением вынужден констатировать факт того, что каждый десятый мой ученик оказывается подвержен чуждому истинной любви себялюбию. Правда, в зачаточном состоянии. Но каждый сотый – увы! – перерождается по-настоящему и превращается иной раз в злобное чудовище, желающее людям только зла. Поэтому всякому, ступившему на путь злобствующего эгоизма, мы указываем на порог.

С любопытством взглянув на гуру, Гуров с сомнением покачал головой:

– Вам дано читать то, что у человека таится в душе? По-моему это едва ли возможно. Но тогда как выявить тех, кто начал перерождаться в нечто очень скверное?

– Вопрос резонный… – согласился гуру Шатао. – Возможно, вы мне не поверите, но я вижу, какой свет издает душа того или иного человека. Если чья-то душа захвачена демонами зла, такой человек даже ясным днем выглядит находящимся в тени. Вот, например, я вижу вокруг вас синее свечение с красной каймой. Это говорит о том, что у вас сущность отважного воина. Вы способны на самопожертвование ради защиты тех, кто рядом с вами.

– Защищать других – это моя работа… – пожал плечами Лев. – Хорошо, скажите, я мог бы ознакомиться с базой данных ваших бывших… м-м-м… приверженцев-неофитов? Надеюсь, информация о них у вас сохранилась? Причем нужны лишь те, кто реально начал перерождаться в нечто очень злобное.

На бесстрастном лице гуру впервые за весь разговор появилась некоторая досада. Немного помедлив, он пояснил:

– Видите ли, мы ни к кому в паспорт не заглядываем, не фотографируем… Как человек желает, так его и записываем. Кто-то вообще называется условным прозвищем, например, «Звездочет» или «Шофер». Главное, чтобы такое прозвище было только у кого-то одного, а не у двоих-троих. Ну а что касается выдворенных из «Школы», то их я помню и без записей. Их человек тридцать. Одна девушка, ее звали Аллой Каштариной, например, совсем недавно была вынуждена уйти из-за того, что с какого-то момента ее голубовато-зеленая аура приобрела черно-бурый оттенок с красными вкраплениями. Мне она призналась, что последнее время стала ненавидеть свою родную сестру и даже желать ей смерти. Вы, конечно, вправе задать вопрос: соответствует ли заявленным нами целям расставание с теми, кто поддался злобе? Скажу так: людям мы лишь даем определенные ориентиры, а уж каждый выбирает сам, какую сторону принять – любви или зла.

– Ну и кто же оказался злее всех злых? – поинтересовался Гуров.

– Этого мы выдворили около года назад… – Гуру Шатао нахмурился, начисто утратив остатки величественной невозмутимости. – Это был молодой человек двадцати с лишним лет, из о-о-чень богатой семьи. Его настоящего имени я не знаю. Он назвался по-английски Тайго – Тигр. Если откровенно, то он у нас с самого первого дня был, как бы это сказать, на особом положении. Он мог прийти на медитацию и наблюдать за другими, зевая от скуки, мог задать пошлый вопрос любой женщине. Каждое его появление было не самым приятным событием. Но у него тогда еще была достаточно светлая аура, хотя в ней и преобладали желтые тона, что я считаю тревожным симптомом. А потом однажды он пришел, и я понял, что он всецело во власти демонов – его аура стала черно-зеленой, что означало: наше учение ему не поможет, оно только усугубит его состояние и усилит над ним власть демонов. И тогда я ему сказал: ты сюда напрасно приходишь! Он все понял, и больше я его не видел…