Комендантский патруль - Артур Черный

Бледный рассвет самой короткой ночи в году, его влажная кислость и плавная синева восхода гонят нас со двора.

На утреннем построении Тайд, возмущенный отсутствием на постах людей, объявляет план-оборону «Крепость» до самого вечера. Разбив на смены каждую службу, он гонит нас на шаткие помосты бойниц.

Рамзес Безобразный направляет меня и Шаха в помощь чеченским «Горэлектросетям», что собрались сегодня обрезать на всех рынках района электричество, самовольно проведенное местным населением в свои ларьки и киоски.

С начала этой войны, с августа 1999 года, прошло уже почти пять лет. По нашим законам в зоне боевых действий бесплатное водоснабжение и электричество действуют только это время, после надо уже платить, точно так же, как и во всей России.

Сегодняшняя наша задача — не допустить конфликта и избиения работников «Горэлектросетей». На машине Шаха мы сопровождаем чудо чеченского изобретения — какой-то ужасный самодельный, во все стороны стреляющий выхлопными газами полутрактор с кузовом, из которого торчит подъемная механическая лестница с прикрученным на конце гнездом для электрика. Электрик ловко и смело ворочается в тряском убежище и только успевает щелкать провода огромными ножницами, что торчат из его бокового кармана. Жара, скандалы и крики всей женской половины рынка «8-го Марта» преследуют встревоженного не на шутку электрика. И только молчаливое присутствие милицейской формы Шаха и моего камуфляжа спасает его от беспощадной расправы. Никто не хочет платить по счетам. Вдогонку слышатся крики, что сегодня же будут повешены новые провода, а на них будет повешен и электрик, если он еще раз посмеет сюда приехать.

В ночь я собираюсь на 26-й блокпост.

Бои в Ингушетии шли всю ночь, в некоторых районах против бандитов применялся даже «Град». Последние напали в городе на базы силовых структур, захватили на одной из них склад оружия. По сообщениям наших телеканалов, погибло около пятидесяти человек, из них около двадцати сотрудников МВД, еще около пятидесяти двух человек ранены, «к утру боевики были рассеяны». По сообщению арабских телеканалов, активно следящих за нашим Кавказом, потери нападавших боевиков составили два человека.

В столице Дагестана Махачкале десять боевиков ворвались в жилой дом, где до самого утра держали оборону. Потеряв троих человек убитыми, ушли.

Приехав вчера вечером на блокпост, я застаю привычную картину начинающегося здесь веселья. Раскрыв мутные глаза, с упрямой решительностью отпетых каторжников стоять до конца, на лавочке у блока разливают водку Ахиллес и Червивый. Оба они, подмигивая и похохатывая, распевают мультяшную детскую песенку из «Бременских музыкантов»:

— Мы к вам заехали на час!..

Утром Безобразный выставил их сюда ровно на час до назначения постоянного наряда. К вечеру стало ясно, что час плавно перерос в сутки.

Ахиллес, шальной от выпитого, втискивает мне в руку пластиковый стакан теплой противной водки. Я возвращаю стакан на скамью и ухожу внутрь блока.

Обычно в ночь мы собственными силами выставляем на «кукушке» пост, но сегодня ночь особенная, и никакими часовыми в ней не пахнет. Пошумев, поговорив, путаясь в темном лабиринте блока, мои товарищи бредут спать. Ахиллес нащупывает фанеру дверей внутренней комнаты и грузно валится на прогнувшуюся кровать. Червивый, еле передвигая непослушные ноги, пытается подняться по лестнице на «кукушку», тихо приговаривая: «Охранять ночью буду…» Из комнаты доносится громкий выкрик:

— Мы к вам заехали на ча…

Могучий храп обрубает боевой задор походной песни. Я увожу Червивого в комнату спать.

Попавшим под руку барахлом: кривым столом, рваной кроватной сеткой, табуретами и металлическим листом я заваливаю вход в блок со стороны города. Второй вход в блокпост ведет со стороны ОМОНа и давным-давно перекрыт последними.

Достав огарок свечи, мягкий и беспомощный, я освещал душный мрак. Обессиленные, слабые тела Ахиллеса и Червивого неясно вздрагивают на границе светотени. Дав волю чувствам, я принимаюсь писать.

Вечер города Грозного.

Войдет в мой дом, не постучав,

Не спросит ничего

Тоска оконченного дня,

Знакомая давно.

Войдет, чтоб вместе загрустить

О некогда былом,

И снова вспомнить и забыть

О близком и родном.

Я загляну тоске в глаза

Пустые без души.

Давно не радуют меня

Их бледные огни.

Воспоминаниям она

Ведет как прежде счет.

Да вот у прожитого дня

Нет в будущем забот.

Ни звука вновь не проронив,

Спрошу у ней совет.

Хоть знаю, что не прозвучит

В безмолвии ответ.

Мы тихо сядем у окна

И, головы склонив,

Молчать вновь будем от темна

До утренней зари.

На столе расплывается горячий перламутр воска. Задохнувшись, шипит в лужице последний всплеск огня. Сквозь щели криво уложенных, разъехавшихся плит ползет синий туман утра.

Меняют нас Рафинад с Дохлым. Они коротко рассказывают последние новости: половину сегодняшней ночи весь отдел простоял в обороне; в Курчалоевском районе боевики вошли в село Автуры.

Дойдя до Минутки, мы ловим попутку и втроем возвращаемся в отдел.

До вечера я отсыпаюсь за ночь. Томительные желания настойчиво лезут из подсознания. Снятся мне дешевые, по полсотни за штуку, проститутки. Одна из них берет у меня сразу сто рублей и долго водит по каким-то мрачным военным коридорам, где я начинаю терять терпение, а она в конце пути затевает скандал. Я безрезультатно требую вернуть деньги и кричу на женщину. Вокруг неожиданно появляется целый скоп из десятка человек охраны и других проституток, все они орут благим матом и уже машут перед лицом кулаками. Возмущенный до предела столь бессовестным обманом, а больше присвоением моих кровных ста рублей, я снимаю с плеча автомат и, недолго думая, расстреливаю всю шумную братию. Перевернув труп проститутки, вытаскиваю у нее из кармана брюк сто рублей. Ишь ты! Хотели поизгаляться над русским солдатом! С конца коридора летит новая толпа проституток и охранников, которые теперь уже стреляют на бегу в меня. По пыльным пустым улицам Грозного я добегаю до 26-го блокпоста ОМОНа, где перед воротами захожусь в крике о помощи. Земляки слаженно вытаскивают на вышки постов два пулемета, и в один миг в клочья расстреливают моих грабителей.

Перед вечерним построением я успеваю написать четыре протокола.

Безобразный собирает с каждого участкового по сто рублей на подарок подполковнику Рэгсу. Повод подарка — это самое недавнее звание подполковника. Причина подарка — боязнь остаться позади других служб, уже сдавших деньги, и попасть в немилость. Чеченцы возмущены:

— А мы как будто в большой милости все ходим!