Комендантский патруль - Артур Черный

Еще одна ночь на нервах. Усиление, посты, секреты, заслоны… Неодолимая, всесильная усталость бродит по двору, виснет на отекших плечах, мнет припухшую кожу лиц. На дальних постах слепнут от бессонницы глаза часовых. А врага все нет и нет…

Чеченцы, вновь оставшиеся полным составом в отделе, спят вповалку по двое-трое в собственных машинах, в рабочих кабинетах, в металлоломе списанной техники. Их заправленные в камуфляжи фигуры неправильными калачиками разбросаны в общей тесноте переполненных углов.

Однако спят здесь не все. Вчерашней ночью все-таки бежал из отдела Рамзес Безобразный. С наступлением темноты он недолго шатался между нами и напрасно просил у Воина Шахида радиостанцию. Трусливая и мерзкая душа этого разбойника пыталась обеспечить себя связью, чтобы потом из дому морально поддерживать умирающий отдел. Не получив от Шахида заветной коробочки, Безобразный сказал часовому у ворот, что ему негде ночевать, а потому он с риском для жизни заночует в своей «девятке» за территорией отдела. Ровно через полминуты сидевшие в руинах суда опера уже пялились на отъезжающую в опасную темноту белую «девятку».

Тем же операм уголовного розыска Рамзес за два дня до этого торжественно клялся в том, что в случае объявления войны, первым поведет личный состав в бой.

Вернувшись утром и попавшись на глаза остальным сотрудникам, ничтоже сумняшеся Безобразный пояснил, что уехал домой из-за отсутствия у него автомата, который он предусмотрительно для таких случаев не получает.

На протяжении дня я нет-нет да и заглядывал в глаза своего начальника, пытаясь увидеть там хотя бы тень стыда. Однако, кроме тупого оцепенения наглых глаз, ничего так и не обнаружил.

Не ночевал в прошлую ночь и Неуловимый. Тот самый бездельник и трус Неуловимый, что в мае был отправлен Тайдом на пенсию. Покинув отдел, он, опальный и одинокий, долго и кропотливо готовился за нашими спинами к новому походу сюда, писал жалобы в МВД Чечни и Республиканский суд, кого-то уговаривал, совал в чьи-то лапы бесконечные подарки, и покрытые многообильным потом его труды не пропали даром. За неделю до тревожной этой ночи Неуловимый был восстановлен в должности участкового РОВДа, а решение Тайда о его увольнении было признано незаконным.

Отсутствие на переднем рубеже Неуловимого объяснялось той же причиной, что и у Рамзеса: ему не было выдано оружие. Вечером того дня он просил у старшины по вооружению автомат, но тот, зная Неуловимого, отказал. Старшина правильно истолковал для себя, вдруг ни с того ни с сего, охватившее участкового желание сражаться в рядах соотечественников. Дело в том, что автомат Неуловимый спешил получить, чтобы трястись с ним дома под подушкой, а вовсе не здесь. О том, что он сбежит с оружием, свидетельствует то, что последний еще не закреплен приказом по отделу в своей отвоеванной должности, а потому не обязан его защищать.

Бежали еще несколько человек, но их я знаю плохо, а поэтому писать о причинах столь постыдного поступка не стану.

Утром в кабинет службы личной персоной втискивается проболевший почти весь июнь Тамерлан. Оскорбленные и униженные Безобразным, мы открыто радуемся возвращению сурового и справедливого своего начальника.

До обеда я сплю в своей каморке, а после тщательно и с любовью перебираю застоявшиеся механизмы автомата. Самой дорогой для меня вещи, по которой я так скучаю в ее отсутствии. Автомат, ладно смазанный и протертый, звонко и чисто лязгает блестящим затвором.

Моя любовь заразна, и валяющийся на краю кровати Опер снимает со стены собственное оружие. Он вытаскивает из «АК» внутренности, и я ахаю от их плачевного состояния. Но Опер проводит чистку быстро, и скорее из надобности он ехидно и не торопясь рассуждает:

— Мне вот некогда оружие чистить. Все работа, работа… Я, знаешь, люблю после работы отдохнуть, на кровати поваляться, телевизор посмотреть, пиво попить, а ты все заладил: оружие, оружие… Я и дома его только перед проверкой чищу. Некогда мне!

Повесив автомат обратно на стену и забыв убрать промасленные тряпки, беспечный работяга Опер поворачивается на бок. Через минуту я уже слышу его трескучий храп. Все работа, работа… Отдохнуть некогда…

Опер — человек наглый, бесшабашный и отчаянный, хитрый, но в то же время достаточно простой, когда что-то от него требуется — делает, не задумываясь о трудностях и почти всегда от чистого сердца. Личность он положительная, но зачастую ленив и часто, пока петух жареный не клюнет, не пошевелит даже пальцем.

Вечером Рэгс радует нас назначенной на 04.30 зачисткой.

Вчера в районе подорвали инженерную разведку Внутренних войск. Пострадавших нет.

Всю долгую ночь отдел не смыкает глаз и гремит оружием. Всю долгую ночь с промокшего неба сыплется мелкий невидимый дождь. Вода блестит на глянцевом металле машин, пробегает струйками по автоматным стволам, вкрадывается под одежду, источает живой, наслаждаемый запах. Неподвижный, прошитый дождем мрак медленно громыхает далеким эхом загоризонтных канонад. Непривычно тихий и спокойный Грозный смывает с себя седую пыль.

В 04.30 дежурный Капитан-Кипеж и Рэгс строят участковых и пэпсов на зачистку. Около пятнадцати минут по плацу с места на место переходит неорганизованная, непонятно чему веселящаяся толпа из тридцати сотрудников. Рэгс бессильно мечется перед нашими лицами, забегает за спины, кричит о дисциплине. Никому нет до него дела. Общими усилиями обоих командиров отряд садится в автобус, где мы щелкаем семечки и досматриваем сны еще пятнадцать минут. Автобус почему-то не едет. Оказывается, что нет бензина.

Рэгс, еще не определившийся с жертвой для расправы, криком пытается выяснить, как так произошло, что люди остались без заслуженной ими зачистки, почему нет бензина и почему автобус не приготовлен со вчерашнего дня к мероприятию. Какой-то шустрый пэпээсник кричит в окно Рэгсу:

— Это Кипеж виноват! Он дежурный, он и отвечать должен!

Кипеж, как всегда при любом упоминании о какой-либо ответственности, теряет чувство самообладания и начинает громко икать. Жертва расправы указана, и Рэгс уже пыхтит перед ее лицом, обещая крупные неприятности по службе. Кипеж лепечет со зловещим шипением:

— Это не я, не я виноват… Я тут вообще ни при чем… Мое дело — личный состав на зачистку поднять, а машину должен водитель готовить.

Водитель автобуса, лысеющий молодой чеченец (новоназначенная жертва), только хлопает глазами перед своей развалиной и говорит, что вообще первый раз слышит про зачистку, а более того, по личному указанию Кипежа он полночи простоял на посту.

Молниеносный в таких случаях ум Рэгса обращает внимание на то, что ни один сотрудник не счел нужным предупредить вчера вечером водителя и напомнить ему про бензин, а потому среди нас есть прямые виновники в близком провале надвигающегося мероприятия.

Галдят все и сразу помногу, начальство пытается найти среди нас виноватых, а мы пытаемся подольше продлить этот цирк. Наконец из толпы высовывается работник ГАИ чеченец Неторопливый, спокойным голосом он прерывает весь скандал: