Лилии над озером - Роксана Михайловна Гедеон

под боком жила эта женщина! Это выглядело кошмарно, я даже не могла поверить в это. И мой муж сам привез ее в Ренн, и это случилось буквально за несколько дней до его ранения?!

- Вы лжете, - сказала я с гадливостью, не в силах поверить в такое. - Это слишком отвратительно, чтобы быть правдой.

- Ну почему же я лгу? Леди Мелинда была в Ренне, это вам любой подтвердит.

- Как же она… так легко ездит туда-сюда? И ее никто не арестовывает?

Я имела в виду, почему ей так легко удается преодолевать пролив, ведь между Францией и Англией война? Я сама не знала, к чему мне это. Поль Алэн недоуменно пожал плечами:

- Если это все, что вас интересует, могу объяснить: ей, конечно, помогают шуаны. Ведь ездит-то она к моему брату! А хозяин гостиницы «Гран-салон» давно принимает её, она живет там под именем герцогини дю Шатлэ.

У меня так заныло сердце, что я на какой-то миг перестала дышать, пытаясь справиться с болью. В гостинице «Гран-салон», под моим именем… Да, это могло быть правдой, я ведь сама заставала ее там, ловила на том, что она использует мой титул. И Александр это допускал. Правда, это было давно, еще до нашего примирения…

Я, впрочем, чувствовала, что что-то здесь не так, что в рассказе Поля Алэна есть несостыковки. Во-первых, еще в мае, когда наши с Александром распри были в самом разгаре, Мелинда и так была в Ренне. Она вообще была там с начала прошлой зимы. И мой муж наверняка не привозил ее специально второй раз в Бретань - она просто никуда не уезжала! Она оставалась здесь все лето и уехала только сейчас - просто потому, что только сейчас, увы, Александр принял окончательное решение о том, что остается не с ней, а со мной.

Во-вторых, будучи при смерти, он и не мог развязаться с этой дамой раньше. Он отослал ее в октябре, именно тогда, когда смог. Весьма возможно - я горько усмехнулась - он даже оплачивал ее проживание в гостинице, хотя уже давно вынес приговор их отношениям. Черт возьми, он же благородный человек и не мог бросить даму без средств!

Словом, мне было что возразить. Но я чувствовала так же и то, что не в силах объясняться с деверем и продолжать этот разговор. Я даже не хотела размышлять обо всем этом. Эти все детали, в сущности, не имели значения и не меняли ужасного главного. Меня била нервная дрожь, и ребенок тревожно обмирал во мне, просто напрягался, чувствуя, как мне плохо. В страхе я поднесла руки к животу, понимая, что подобные скандалы никак не идут малышу на пользу. Я поняла, что должна немедля покинуть этот кабинет и пресечь всякие разговоры - лишь бы спасти дитя. Ему и так слишком много пришлось вынести!

- Оставьте меня в покое! - проговорила я яростно, в упор глядя на Поля Алэна. - Мне безразлично все, что вы говорите!

Он уставился на меня, крайне удивленный. Видимо, он ожидал от меня чего угодно, - слез, отчаяния, скандала, только не этих отстраненных сухих слов.

- Вот как? - вырвалось у него. - Вы решили вцепиться в Александра мертвой хваткой и ничего не замечать? Слепая и глухая жена - вот теперь ваш рецепт брака?!

Я, внутренне оцепеневшая, быстро пошла к двери, не бросив на него больше даже взгляда.

- Да! Можете считать и так! Только… только отстаньте!

Не помню, как я поднялась по лестнице и добралась до своих комнат. Мысли мешались, меня всю трясло. Захлопнув за собой дверь, я повернула ключ в замке и несколько минут стояла, прижавшись спиной к стене, переводя дыхание. Ребенку было так плохо, что я сама физически ощущала его боль и ужас.

«Мой маленький! Мой любимый! - я повторяла эти слова, сама себя гладя по животу, стараясь успокоить трепыхавшегося малыша, и одновременно проклинала себя за то, что не могу в одночасье овладеть своими чувствами. - Как же тебе досталось! Но мама любит тебя - превыше всего, сильнее всех мужей на свете, ты… ты самый главный для меня!»

Уразумев, что только самоувещеваниями не обойдусь, я зажгла свет и принялась искать сонные и успокоительные порошки, оставленные д’Арбалестье. Пару месяцев назад, когда герцог был между жизнью и смертью, у меня была большая в них потребность, и доктор не скупясь снабжал меня ими. Где-то в шкафах хранились еще пузырьки с этими лекарствами… Где именно - это лучше знали служанки, но мне абсолютно не хотелось, чтоб кто-то сейчас меня видел. Обнаружив снадобья, я не сдержала вздох облегчения. Какое счастье, наконец-то! Того, что мне удалось найти, должно было хватить и на сегодня, и на завтра - ибо утром, я была уверена, мне все еще будет нужна помощь этого зелья.

Я всыпала порошок в склянку и, когда наливала воду, поразилась, как дрожат мои руки - стекло вызванивало о стекло… О Боже, помоги мне успокоиться и уснуть! А все остальное пусть горит синим пламенем!

Я сознательно не позволяла себе думать о том, что недавно услышала, и гнала от себя любую мысль об Александре. Только не сейчас! Я подумаю об этом когда угодно позже, но не сейчас. Сейчас мне надо спасти ребенка и избежать выкидыша.

Забравшись в постель, я укрылась одеялом с головой и стала ждать, пока зелье подействует. Какое-то время у меня еще зуб на зуб не попадал от нервного озноба. Потом успокоение мало-помалу стало разливаться по жилам. Жгучая боль в душе стала глуше, я рискнула высунуть голову, лечь ровнее и расслабиться. Слезы еще стояли у меня в глазах, но малыш уже не трепыхался так испуганно - затих, а потом, видимо, и уснул.

Чуть позже уснула и я - тяжелым сном, предчувствуя, что утро не принесет мне облегчения и что решение о своей дальнейшей жизни мне принимать все-таки придется. Как бы я ни хотела оттянуть этот миг…

5

Следующий день принес новую волну ноябрьского ненастья. Дождь не переставая барабанил в окна, сырость ползла по комнатам. Элизабет пришла совсем рано - часов в шесть утра, развела жаркий огонь в камине, чтобы мне было уютнее, и я сквозь тяжелую полудрему заметила ее приход. Пришла она и два часа спустя, снова подкинула дров, заботясь о моем удобстве, выложила мою утреннюю одежду из шкафа на кресло возле очага, чтобы