Не предавай любовь. Книга 2 - Тата Ефремова

Оксана и Эля вдруг начали засыпать ее сообщениями. Оказалось, что у Миулиной учится в Каратовском вузе какая-то знакомая девочка.

>мы все знаем! — написала Эля. — ты предательница! ты встречаешься с никитиным, а сама молчишь! не отпирайся! вы, как голубки, по углам воркуете каждую перемену! втихаря! разве так поступают настоящие подруги?! мы приедем и надерем тебе уши!

> приезжайте и надерите, — Катя послала в чат смущенный смайлик. — а то я прям не знаю, что и сказать. вот все… так. мы помирились. мы встречаемся.

> да мы поняли уже, — у Оксаны стикер был со снисходительной миной. — ждали, когда ж вы, наконец, разберетесь. с медовым месяцем. предохраняйтесь, молодожены.

Глеб

Синяки прошли. Ушибы зажили. Человек может долго жить на одних эмоциях, но рано или поздно нужно включать разум. Что дальше?

Катю он теперь не отпустит, это факт. Люди годами ищут свою половинку, а ему повезло — он ее нашел. Может, его рассуждения и попахивают юношеским максимализмом, но даже дед Кузьмин его поддержал.

— Если ты знаешь, что это твоя женщина, хватай ее и никому не отдавай. И больше по сторонам не оглядывайся. Хватит, нагляделся уже.

Глеб ждал поездки к деду с тем же нетерпением, что и Катя. Почему-то казалось важным, чтобы самые близкие люди увидели их вдвоем. Наверное, ради этого раньше устраивались помолвки в узком кругу — получить одобрение и добрые пожелания.

Глеб ждал Катю, чтобы пойти с ней на занятия в литературный кружок. За окнами стемнело — дни стали короче, в свои права вступала осень. Такая же романтичная по ощущениям, как тогда, в одиннадцатом классе. В те дни все казалось праздничным: золотой свет от фонарей, витрины магазинов, принарядившихся в осенние цвета, даже лужи на тротуаре.

Он пытался делать несколько вещей одновременно: бриться, гуглить незнакомые слова из книги Майкла и перечитывать свой проект. Слепил он его корявенько, зато распечатал крупным шрифтом. Теперь можно было выделить маркером наиболее удачные абзацы. При прочтении будет коситься в текст. Стремно, конечно, но как вспомнить о дополнительных хвостах-проектах, когда в жизни наступил такой волнующий этап?

Катя запаздывала. Было слышно, как хлопает дверь в соседнем блоке, это собиралась группа Майкла. Глеб почему-то заволновался. Он ходил из угла в угол, прислушиваясь к звукам. Катя, конечно, затянула со сборами. Моет голову или что-то в этом роде. Но сердце почему-то сорвалось в неистовый пляс, Глебу даже стало жарко. И он почти пропустил тихий, какой-то… вкрадчивый стук.

— Ну вот, опаздываешь, — шутливо попенял он ей, принимая благоухающее легкими духами пальто и пряча волнение.

Катя была какой-то нереально, необыкновенно красивой. Глаза ее сияли, на щеках играл румянец. Нужно поскорее бежать из комнаты. А после занятий хорошенько нагуляться на холоде. Только так Глеб и спасался, надеясь на будущее: все будет, нужно только подождать.

— При этом я как всегда буду плохим мальчиком, а ты хорошей девочкой, — усмехнулся он. — Несправедливо, конечно, но я знаю — я нравлюсь тебе таким.

Катя чмокнула его в губы и прижалась, глядя в глаза.

— Мы сегодня поменяемся местами, — проворковала она. — Я тебя отмазывала, теперь сам придумывай, почему мы прогуляли, и заодно отмажь меня.

— А мы прогуляли? — заторможенно повторил за ней Глеб. — На каком основании?

— На основании того, что сегодня отличный вечер, — мягко проговорила Катя, сияя глазами. — И я здесь, с тобой. И мы никуда не пойдем. Будем только вдвоем.

— Никуда? — хрипло переспросил Глеб. — Вдвоем? Ты очень рискуешь, Катя Самарская, ты это знаешь? Это ведь… чревато. Глазом моргнуть не успеешь, как станешь моей девушкой по-настоящему

Катя хмыкнула:

— Знаю. Ты не угрожаешь, а действуй. Я давно совершеннолетняя. И я… тебя люблю. Но если ты против…

— Нет! Я не против!

— Тогда покажи, где у тебя душ.

Глеб встал раньше. Осторожно убрал с плеча Катину руку. Побродил по комнате, нетерпеливо посматривая на часы. На циферблате было начало восьмого. Катя еще спала. Глеба разрывало: он и хотел разбудить ее, и боялся потревожить. Даже шум кофеварки мог бы спугнуть сон, нарушить дивную картину.

Они не спали почти до утра. Каждая минута несла новый взрыв эмоций. Нежные ласки, откровенные признания, смех, поцелуи… просто молчание в объятьях друг друга. Когда Глеб вспоминал эту ночь, его захлестывало с головой. Он бы поделился своими чувствами и свежими эмоциями, которые принесло утро (светило солнце, а из редких облачков срывались снежинки — первый в этом году ранний снег), но как же жалко было будить Катю.

Глеб даже не заметил, как в его руках очутился альбом для скетчей. Мягкий карандаш ложился на рыхлую бумагу сначала грубыми, затем все более тонкими штрихами. Глеб рисовал разметавшиеся по подушке пряди, подсвеченные солнечными лучами до огненной бури, отблеск на плече. Чашу обнаженной груди — с замиранием сердца, с улыбкой и легкой дрожью в руках. Тонкую руку на подушке — тщательно, стараясь передать прозрачность кожи. Он вспомнил тот вечер, когда впервые увидел Катю — девушку с картины старых мастеров. Мог ли он знать, что все будет вот так? Что однажды они все же будут вместе?

Пришла очередь мягкой пастели. Глеб нетерпеливо накладывал ее кончиками пальцев. Пальцы стали столь чувствительными, что он ощущал ими плотность цвета и его структуру.

Волны золота на Катиных волосах. Их проработка доставила Глебу особое наслаждение. Как получилось, что он так давно не рисовал? Почему сам лишил себя удовольствия?

Ему уже не нужно было смотреть — вся картина была у него в голове. Он так погрузился в работу, что перестал видеть и слышать реальность. И вздрогнул, когда ощутил Катины губы на шее. Она стояла рядом, кутаясь в простыню, и улыбалась. На обнаженных плечах скользили блики от солнца.

— Как красиво, — прошептала Катя, покраснев. — Я так давно не видела, как ты рисуешь. Никогда и никому это не показывай. Слишком… интимно.

— Не буду, — согласился Глеб, отвечая на поцелуй. И потянулся, хищно растопырив испачканные пастелью пальцы. — Знаешь, ты лучше, чем холст. Иди сюда.

— Нет-нет-нет, — с шутливым испугом пробормотала Катя, пятясь и уклоняясь от объятий. — Я в душ и вообще… кофе хочу. У тебя там кофемашина, я видела. Теперь как честный человек ты просто обязан сделать мне кофе с пенкой!

— Вот елки-палки! — встрепенулся Глеб. — А на завтрак ничего! В холодильнике мышь повесилась. Ван сек, ты пока в душ, а я в пекарню сбегаю.

— Ты в «Печку»? Мне ватрушечку, с малиной, вот такую! Две! — Катя оживилась, нарисовала пальцем в воздухе завиток, от чего простыня немного съехала.

Ей пришлось спасаться от Глеба бегством. Дверь душа закрылась перед самым его носом. Отсмеявшись, он быстро оделся и сбежал вниз. На первую пару они с Катей точно опоздали. А вот на вторую есть шанс успеть. Если, конечно, не увлекаться. А не увлекаться трудно. Однако он хорошо знает Екатерину Самарскую и не надеется на то, что ему разрешат еще один прогул.