Космер: Тайная история - Брендон Сандерсон

везение. Но полагаю, что проблемами ее побег нам все же не грозит.

– Она станет нас шантажировать, – сказала Фрава.

А еще подумала: «Или попытается придумать, как манипулировать императором».

– Не станет, – произнес Гаотона. – Она довольна результатом.

– Довольна тем, что осталась жива?

– Довольна тем, что на престоле теперь ее творение. Прежде ей удавалось обманывать людей тысячами, а теперь, воспользовавшись уникальным шансом, она одурачила миллионы… Целую империю! В этом-то и заключается красота содеянного ею, а разоблачение, конечно же, все испортит.

«Неужели старый дурак верит в то, о чем говорит?»

Его наивность частенько дарила Фраве возможность осуществлять своекорыстные планы. Она призадумалась: может, и впрямь сохранить ему нынешнее положение?

Фальшивый император между тем продолжал. Ему нравилось звучание собственного голоса – и эту его особенность Шай подметила верно.

– Он использует покушение как предлог, чтобы призвать нашу фракцию к более тесному сотрудничеству, – продолжил Гаотона. – Слышишь? Призывает нас сплотиться, вспомнить о дарованной предками первозданной силе… Слышала, он вскользь упомянул о том, что именно «Слава» распространяла слухи о его безвременной кончине? Как бы невзначай подрывает авторитет этой фракции. Ставка была на исчезновение императора, но, если Ашраван жив и здравствует, его враги, получается, остались в дураках.

– Верно, – согласилась Фрава. – А речь ему написал ты?

– Нет, – ответил Гаотона. – Он наотрез отказался от моей помощи. Так поступал только молодой Ашраван… Последний раз, если не ошибаюсь, лет десять назад, а то и более.

– Копия несовершенна, – произнесла Фрава. – Не стоит об этом забывать.

– Да, – подтвердил, думая о своем, Гаотона.

В руках у него была маленькая, но пухлая книжка, которую Фрава прежде не видела.

Из глубины ложи донесся шорох – вошла служанка с вышитым знаком Фравы на груди платья. Миновав арбитров Стивиента и Юшнака, она поклонилась своей госпоже.

Фрава недовольно взглянула на девушку:

– Что может быть настолько важным, чтобы ты явилась прямо сюда!

– Простите, ваша милость, – прошептала служанка. – Но вы поручили мне подготовить ваши покои для встречи во второй половине дня.

– И что с того? – раздраженно спросила Фрава.

– Входили ли вы, госпожа, туда вчера?

– Нет. Слишком много было хлопот. То жулик клеймящий, то императорские поручения, а потом еще и… – Фрава нахмурилась. – А что там не так?

Шай обернулась и посмотрела на город, раскинувшийся на семи больших холмах. На вершине центрального, самого крупного холма возвышался императорский дворцовый комплекс, а на остальных шести стояли резиденции лидеров главных фракций.

Похищенный во дворце конь выглядел теперь совершенно иначе. У него не хватало зубов; он брел, опустив голову и выгнув спину; от недокорма торчали ребра; а шкуру, казалось, не чистили годами.

Все предыдущие дни Шай пряталась среди столичного отребья, превратив себя в нищенку с помощью клейма сущности, и покинуть столицу ей под этой личиной не составило труда. Все же клеймо она сняла, как только выбралась. Жить нищенкой было… некомфортно.

Шай слегка ослабила крепления и приподняла седло. На лошадиной спине она подцепила ногтем слабо светящийся оттиск и, приложив незначительное усилие, выдернула его, словно пробку.

Обратная трансформация прошла мгновенно – спина распрямилась, гордо поднялась голова, бока налились упругой силой. Конь нетерпеливо загарцевал и натянул поводья. Этот великолепный скакун обошелся капитану Зу куда дороже, чем домик в какой-нибудь провинции империи.

Среди тюков с вещами Шай спрятала выкраденную из покоев Фравы картину. Воровать своими руками сработанную фальшивку ей прежде не приходилось, и это оказалось забавным. Шай вырезала полотно, оставив раму висеть на прежнем месте. А на участке стены, ограниченном рамой, оставила руну «Рео». Не слишком приятное послание.

Шай похлопала коня по холке. Как ни крути, внакладе она не осталась. У нее теперь есть и отличный конь, и картина – пусть и подделка, но настолько искусная, что даже сама владелица принимала ее за оригинал.

«А ведь как раз в эту минуту он произносит речь, – подумалось вдруг. – Хотелось бы его услышать».

Ее лучший шедевр, венец ее творения, облачен в мантию императора и наделен высшей властью.

Шай явственно вспомнилось, как она, будучи узницей, создавала его душу, и сердце забилось быстрее.

Поначалу она лишь отчаянно жаждала довести дело до конца. Но потом ею овладело желание не столько вернуть императора к нормальной жизни, сколько придать его характеру некоторые специфические черты. И причиной тому, несомненно, послужили откровенные беседы с Гаотоной.

«Если раз за разом рисовать одно и то же на верхней странице стопки бумаг, – рассуждала Шай, – то рисунок непременно доберется до нижней страницы».

Шай вынула из заветной шкатулки знак сущности, который сделает из нее отменнейшего следопыта и охотника. Фрава наверняка уверена, что беглянка воспользуется дорогами. Поэтому следует до поры затаиться в чащобах, и направится Шай сейчас прямиком в Согдийские леса. А через несколько месяцев приступит к новой задаче: выследить предавшего ее императорского шута.

Пока же хочется просто оказаться как можно дальше от дворцовых стен, в которых буднично плетутся интриги и господствуют ханжество и лицемерие.

Она запрыгнула в седло и мысленно попрощалась с дворцом и с тем, кто из него правит империей.

«Счастливой и долгой тебе жизни, Ашраван, – подумала она. – И сделай так, чтобы я тобой гордилась».

Поздно вечером Гаотона расслабленно сидел у пылающего очага в личном кабинете, листая книгу, что подарила ему на прощание Шай.

А книга-то оказалась удивительной!

В ней было очень подробное описание печати души императора. Также из нее следовало, что найти заветный ключик к этой душе Фраве не удастся. А причиной тому неодолимое обстоятельство: такового ключика не существует. Душа Ашравана цельная, завершенная, и принадлежит она только ему одному. Хотя из этого вовсе не следует, что император теперь совершенно такой же, каким был до покушения.

«Разумеется, я позволила себе некоторые вольности, – говорилось в книге Шай. – Вначале хотела как можно точнее воссоздать его душу. И с этой задачей успешно справилась, но решила не останавливаться на достигнутом. Я пошла дальше, планомерно усиливая одни воспоминания Ашравана и ослабляя другие.

Подчеркну, что внесенные мною коррективы вовсе не изменили его душу и не сделали его другим человеком. Просто они в ближайшем будущем подтолкнут Ашравана в определенном направлении, подобно тому, как уличный шулер побуждает жертву выбрать из колоды нужную ему карту.

В итоге Ашраван остался самим собой, но вскоре он станет таким собой, каким мог бы стать при более благоприятных обстоятельствах.

А может, стать именно таким ему и было предначертано судьбой? Кто знает».

Шай в своих записях отметила, что произведенные ею манипуляции столь незначительны и столь тонки, что даже люди, хорошо изучившие императора за многие годы, вряд ли их обнаружат. И это утверждение полностью соответствовало истине – Гаотона вовек бы не обнаружил изменений в императоре, не прочитав о них в книге Шай.

По всему выходило, что выбравшийся из цепких лап смерти Ашраван непременно пересмотрит взгляды на жизнь. Он будет перечитывать собственный дневник и