Первый человек - Ксавье-Мари Бонно

— Элен Вейль была похищена, когда шла на консультацию к своему психоаналитику. Отран выдал себя за одного из пациентов и сумел ее соблазнить. Все убийства, которые он совершил, начиная уже с этого первого, очень хорошо обдуманы. У Отрана есть врожденное умение находить подход к жертве и скрывать свои намерения. Он не оставляет после себя никаких следов, кроме этих нарисованных ладоней.

Де Пальма перешел к другой серии фотографий.

— Джулия Шевалье. Найдена мертвой у себя дома. О подробностях я умолчу, скажу только, что второй случай был еще ужаснее первого. Обнаружен такой же отпечаток ладони. В этом случае Отран, кажется, выдал себя за священника. У Джулии случались приступы тоски, и тогда она попросила помощи у служителя Бога.

Фотографии переходили из рук в руки. Карим незаметно наблюдал за де Пальмой. Прядь волос, которой Барон маскировал свой шрам на лбу, напоминала вопросительный знак. Иногда взгляд де Пальмы затуманивался: он явно вспоминал какие-то моменты того расследования.

Свои преступления Отран совершал при помощи сообщницы — своей сестры-близнеца Кристины. Она в то время преподавала историю первобытной эпохи в университете Прованса. Очень талантливая женщина. Суд признал ее психически неуравновешенной, но вменяемой. По мнению экспертов, эти близнецы ощущали себя единым целым и, несомненно, находились в кровосмесительной связи. Ее приговорили к двенадцати годам заключения как соучастницу.

— Если ее освободят досрочно, она сможет выйти на свободу через год, а возможно, и раньше. Может быть, даже завтра, — уточнил де Пальма.

Лежандр выпил последнюю каплю кофе и с отвращением поморщился:

— Черт, оно остыло!

Отработанным движением он бросил стаканчик из-под кофе в решетчатую мусорную корзину.

— У вас есть вопросы?

— Как он сбежал? — спросил Бессур, вертя в пальцах шариковую ручку.

— Сейчас я перейду к этому, — снова заговорил Лежандр. — У администрации исправительных учреждений Отран помечен кодом 339, то есть его сбыли с рук в лечебницу для тяжелобольных ради поддержания безопасности в тюрьме. И было за что от него избавляться.

Лежандр вынул из пластиковой папки фотографию большого формата и перевернул ее лицом вверх — быстро и резко. На ней был снят мужчина с проломленным черепом, лежащий на полу из белых плиток.

— Это Грегори Моралес, возраст двадцать восемь лет, заключенный центральной тюрьмы Клерво, цыган. Пожизненный срок за вооруженные нападения, убийства и тому подобное. Он был в библиотеке: хотел немного подучиться. Отран был там же и с той же целью. Надзиратели стояли в стороне… Никто не знает, что в действительности произошло и почему. Известно только, что Отран проломил ему череп.

Лежандр положил фотографию обратно, потер лоб и добавил:

— Предполагают, что он съел кусок мозга Моралеса и что… Ладно, хватит и этого.

Бессур не мог отвести взгляд от снимков.

— Короче говоря, — продолжал Лежандр, — нас просят координировать поиски, которые будут вести полиция и жандармерия на территории, подведомственной Марсельскому региональному управлению уголовной полиции. На данный момент нет никаких следов. Я жду полное досье на Отрана, которое мне пришлют с минуты на минуту — И комиссар торжественно повернулся к Барону: — Я буду рад, если ты добавишь еще что-нибудь, Мишель.

Вместо ответа, де Пальма продекламировал:

Отец, Агамемнон! Твой день настанет.

Как время вечно течет со звезд,

Так прольется на твою могилу кровь из сотни горл.

Потечет, как вино из опрокинутых амфор,

Кровь закованных в цепи убийц.

Как река в половодье, могучим потоком

Их жизнь утечет.

Наступил рассвет. Тома Отран устал. Дорожка, по которой он шел, закончилась в одном дворе, возле ничем не украшенных стен большого дома, на которых облупилась штукатурка. Несколько ящиков с вечнозелеными растениями на балконах верхних этажей — единственных, на которые падали скупые лучи парижского солнца, — делали эту картину чуть менее мрачной. Он очутился на улице Фоли-Мерикур. Здесь на первых этажах все помещения были заняты магазинами и мастерскими ремесленников. Двор был загроможден картонными коробками и упаковками из полистирола.

Тома сел между двумя большими контейнерами для мусора и закрыл глаза.

Под сводом правой стопы начались толчки, они превратились в неуправляемые волны дрожи, от которых тряслась вся правая нога. Потом то же произошло с левой ногой. Затем начались судороги в мышцах. Отрану казалось, что он весь состоит из узлов, да еще и связан ремнями.

Ему надо выспаться, переодеться и исчезнуть, подумал он. Ночь в Париже высосала из него все силы.

Здесь слишком много полицейских, десятки патрулей, особенно в кварталах, где есть хорошее освещение и деньги.

Новый приступ. На этот раз он словно штопор сверлил ему внутренности. Сердце Отрана забилось чаще, потом замедлило ход, как неисправный мотор, и снова заработало с полной скоростью. Это сказывалось побочное действие успокоительных, которые ему давали в сумасшедшем доме.

В щелях между блестящими камнями мостовой росли чахлые кустики травы. Они сумели здесь выжить. Он должен стать похожим на эти живые соломинки, зажатые во вредном для них мире, — сопротивляться, найти в том, что ничтожно, силы для существования.

Тома встал и вернулся на улицу Фоли-Мерикур. И увидел мужчину с такой же фигурой, как у него, который поворачивал на улицу Оберкампф. Мужчине было лет сорок. А одет он был как молодой — в джинсы, куртку и кроссовки. Мода за те шесть лет, которые Отран провел в заточении, совершенно не изменилась. Отран дал ему пройти еще метров пятьдесят и пошел по следу. Мужчина остановился перед банкоматом.

В этот час улицы еще были пусты. Париж замер, готовясь к новому дню своей бурной жизни, как зверь или охотник перед прыжком из засады. В тусклом свете раннего утра несколько шоферов — развозчики товара — лениво ждали перед железными шторами своих магазинов. В кафе официанты с невеселым видом затягивались лучшей за весь день сигаретой, ожидая первых заказов на кофе и булочку с маслом или на стакан слабого белого вина. Меньше чем через час весь этот мир начнет дрожать, орать, визжать и надрываться на работе; все окунутся в суматоху дня и станут кружиться по извилинам этого огромного больного мозга.

Сорокалетний положил в бумажник деньги — толстую пачку. Официант в соседней пивной повернулся лицом к прилавку. Улица мгновенно опустела. Удачный момент для охотника! Отран прыгнул на этого человека и нанес ему резкий удар в основание черепа, в то место, где выступает наружу сонная артерия.

Двести евро!

Никто ничего не видел. Отран втащил мужчину в промежуток между автомобилем и фургоном «фольксваген», снял с него куртку и тенниску, стянул с ног кроссовки, засунул их в свой карман и убежал в сторону бульвара Ришар-Ленуар.