Третий экипаж - Алексей Гребенников

Среди туристов оказался журналист местной газетенки.

Он догадался: «Давайте я сам буду задавать вопросы».

Все согласились, и он задал первый вопрос:

«Что вы увидели, когда муть рассеялась?»

Водолазы вздыхали, мялись, смотрели кругло: «Это всё нам простится, наверное, только думать надо…»

«А вы точно опустились на самое дно?»

«Я – точно», – сказал один, глаза у него были особенно рыбьи, тусклые.

«Вы ведь совсем не пьете?» – на всякий случай осторожно спросил журналист.

Водолазы неуверенно кивнули. «Это всё нам простится, наверное». Окна машинного зала были распахнуты. Мы с Алексом успокаивали Лёху, а одновременно слышали весь разговор снаружи.

«Там на дне ил?» – «Ну да. Я по шею погрузился». «Но мы так и рассчитывали», – добавил другой. «Много ила, значит, вода мутная. Что там можно увидеть?» – «Сперва ничего и не видели. А потом просветлело. Стало оранжевым». – «Вот прямо оранжевый ил? Это как?» – «Да нет, я про освещение». – «А что на дне может светиться?»

«Ну, я не знаю… Может, вода… Я ведь ниже всех опустился, – указал водолаз на соратников. – По плечи погрузился в ил, а они висели надо мной, будто в сиянии. Я даже подумал…»

«Что вы подумали?» – «Да нет, это я так… Может, нам всё простится…» – «Нет уж, давайте правду. О чем вы все-таки подумали?» – «Ну, я не знаю… Они надо мной будто в ореолах висели… Ну, в таких, как на иконах рисуют…» – «А что вы всё-таки увидели на дне?»

«Я ничего не увидел», – сказал один.

«Я тоже ничего», – подтвердил другой.

«А я свет увидел, – сказал третий. – Говорю же вам – свет».

Водолаз облизнул губы и поводил рыбьими глазами. Было видно, что он настроен на откровенность, готов рассказать всё, ничего не скрывая, и толпа туристов сразу придвинулась ближе, особенно девушки. Их всегда тянет на ГЭС, они так и высматривают, где тут знаменитый Лёха, о котором ходят такие интересные слухи? Но Лёха сейчас, сунув руки в резиновые перчатки, дрожал в душном машинном зале; вместо него выступали испуганные водолазы. Тоже интересно. Туристы рассчитывали на необычные новости. Может, хотели услышать про русалку. А что? В озере Лох-Несс водится неведомое чудовище, в Амазонке тоже всяких чудовищ видели, даже в северном якутском улусе в озере Лабынкыр видели водоплавающего динозавра, а уж у нас на Алтае! Нет динозавров, пусть будет русалка. Принцесса Укока уже есть, пусть будет еще русалка. Не зря по обочине гравийной дороги со стороны Чемала опять шли низкорослые существа в футболках с элементами индийской экзотики.

«Харе Кришна… Харе рама… Рама харе… Харе Кришна…»

Один, голый по пояс, подыгрывал на баяне. Неясно, чего хотели.

Кришнаитов даже побить не успели: с воем подкатили милицейские машины и две грузовые фуры. Негнущиеся водолазные костюмы побросали в кузов, водолазов-неудачников, а с ними и кришнаитов загнали в фуру, и вся процессия под завывание автомобильных сирен снова понеслась в сторону села.

«Харе Кришна…»

Вечер уже спускался.

– Мы Лёху в психу ни за что не отдадим, даже за водку не отдадим, – сказал один из механиков. Они все-таки спустились в машинный зал. – Теперь Лёха у нас светлый. Видно, что причастен к высшему.

– А вы что о высшем знаете? – с большим уважением спросил Алекс.

Механики посопели и отвечать на вопрос не стали. В машинном зале было влажно, душно, слабо лучилась лампочка Ильича – в углу, сама по себе, под ноги подтекала темная вода. Лёха сидел один на деревянном стуле. На бедрах – плавки с кудрявыми завязочками (подарок нечаянной девушки), голова выбрита, плечи в лиловых татуировках.

Лёха мелко дрожал.

– Давно это с ним?

– Да уже часа два, не меньше.

– Скорую вызывали?

– Ему этого не надо.

– Почему?

– А если его посадят?

– Как это посадят? В тюрьму?

– А куда еще?

– Да за что посадят-то?

– Да за просветление… Оно ведь тут как… – мялись механики. – Мы Лёхе всегда доверяем. Когда приходят туристы, позволяем ему водить девушек-одиночек в машинный зал… Конечно, это не приветствуется, но мы Лёхе верим… Да и шумно тут, хоть как кричи… – зачем-то добавил старший механик и отвел глаза в сторону.

Мы с Алексом переглянулись.

Черный шкив, серебристые барабаны.

Чугунная литая станина, цветные провода, рев падающей воды, облупившиеся рамы, сладкий запах мазута. «Г-2 включен». В такой обстановке от небритых щек Лёхи туристки должны балдеть. «Т-2». Красная кнопка, белый рубильник поднят. «Опасное электрическое поле. Без средств защиты проход воспрещен». Под взглядами трех вождей – Иосифа Сталина, Серго Орджоникидзе и Михаила Калинина – девушки должны были чувствовать себя совсем беззащитными, особенно в литых калошах и резиновых перчатках. К тому же это могло действовать как противозачаточное.

– К Лёхе и сегодня туристка сюда спускалась, – деликатно намекнул один из механиков. – А чай мы потом вместе пьем.

Получалось, что Лёха, как всегда, предложил туристке резиновые перчатки и калошики. Сами понимаете, высокое напряжение, мало ли. Техника безопасности в машинном зале на высоте, вот только кукушка орет в лесу третьи сутки, не остановится никак, и водолазы с чего-то чокнулись. Девушка в машинный зал спустилась гордая, округлая, вся в страсти, бедра и всё такое. Пушистые волосы откинула за красивые плечи, в калошики маленькими ножками вступила, сучка, а вот от перчаток отказалась. Чудесный маникюр, пальчики длинные, сказала, ей неудобно в перчатках при маникюре. И всем голым животом прижалась к металлическим поручням, так приятнее. А тут металл, тут воду выбивает, вон как она растекается по всему полу, обескураженно кивали механики. Ну, пробило… Ну, эпителий влажный… Мы туристку больше не видели, объяснил старший механик. И Лёха ее не видел, она только вскрикнула, как раненая птица. Мы, значит, вскрик услышали, прижались к стеклу снаружи, а Лёха уже двумя руками хватается за одно место… сами понимаете… И в голове было у него так темно, что он подумал – лампочка перегорела… Но сознания не терял, всё время спрашивал: «А девушка где?» Имя её забыл, потому и выговаривал – девушка.

А где она? Да выпрыгнула из калош!

– Ударило Лёху, что ли?

– Еще как! Запомнит теперь.

– А нам один человек говорил, что после сильного удара током некоторые люди научаются быстро и очень точно считать.

– Эй, Лёха! – обрадовался старший. – Мы тебя кассиром устроим.

Продолжая дрожать, Лёха кивнул согласно.

– Сколько будет дважды два?

– Не знаю, – пошевелил Лёха перчатками.

– Ну вот, – огорчились механики. – А вы говорите.