Контрольная диверсия - Михаил Белозеров

— Ну и ушёл… — зло пробормотал Цветаев, подхватывая «калаш».

«Машку» он ещё позавчера ночью отвёз к Татьяне Воронцовой, ибо шляться в открытую с «Машкой» по Киеву, разумеется, было нельзя — отобрал бы первый попавшийся сотник.

Цветаева злило равнодушие Пророка, словно Орлов никому не был нужен. Не понимаю я тебя, думал Цветаев, ломая голову, как всегда, над этой загадкой. Но Пророк был непостижим, и Цветаеву оставалось только мучиться неразрешимостью проблемы.

* * *

Цветаев, чертыхаясь, выскочил из подъезда, плюхнулся в «косоглазого» серебристого цвета, который они угнали пару недель назад недалеко от ипподрома, в Феофании, и понёсся в центр. На сидение рядом неприкрыто бросил «калаш». Теперь многие ездили так, это было в порядке вещей, номеров тоже не вешали. Однако номера у них были — на всякий случай снятые с другой машины, чтобы на постах меньше придирались.

Первый такой пост оказался на площади Толстого, у подземного перехода. Ещё вчера не было, а сегодня вдруг появился, как прыщик на бугре. В центре под рекламным щитом стоял БТР, естественно, под странным флагом. Цветаев начале не понял, а потом сообразил, что видит государственный флаг Украины с рунической свастикой в центре белого круга. Часы на банке «Кредит» показывали четверть десятого, а дорога была перегорожена с двух сторон от тротуара до разделительной линии. Вход в метро тоже был блокирован, сидящие на парапете бандерлоги пили пиво и бросали банки вниз. Ну и ладно, с угрозой на их беспечность среагировал Цветаев.

— Кого ловимо?! — спросил он типа с пацанской челкой и с круглым значком на лацкане куртки. На значке было написано: «Я бандерівець! Трепещіть!»

— Да говорят, российские шпионы просочились, — по-русски ответил бандеровец. — Пропуск! — и заглянул внутрь. Его лицо с рыжеватой бородкой выражало добродушие.

— И всё, что ли?

Стоило ли огород городить, удивился он. Должно быть, его настроение передалось бандеровцу, и он ответил:

— Да говорят, что русские через Чернигов ударить могут, не приведи, господь! — бандеровец готов был перекреститься, но передумал. — Вот и готовимся!

— А-а-а… — Цветаев сделал глуповатое лицо.

Стёкла на «китайце» были тонированными и сквозь них трудно было разглядеть «калаш». Но когда бандеровец в довершение ко всему увидел разорванную десятку с конечным номером «пять», то потерял к Цветаеву всякий интерес:

— Езжайте!

Обычно забитая площадь Толстого была подозрительно пуста. Цветаев без проблем свернул со «встречки» на полосу справа и поехал в центр. Надо было учесть то, что появились посты и то, что перед кинотеатром «Киев» толкутся львонацисты, превратившие его в казарму, этих отличали бандеровские знаки различного калибра: кокарды, трезубцы; и ходили они гордыми, как на плацу. Рогнидинская оказалась заблокирована БТР-ром, а в подземном переходе напротив, которым иногда пользовался Цветаев, сновали бандерлоги с «цинками»: никак готовили огневую точку. На шпилях банка «Южный» вдоль фасадов по обе стороны развевались красно-черный знамёна ОУН, а в окнах торчали стволы скорострельных пушек. Так, сообразил Цветаев, уходить будем другим путём. На домах появилась таблички «вулиця Бандери» и лозунги во всю стену: «Набудеш Української Держави або загинеш у боротьбі за Неї», «Ненавистю і безоглядною боротьбою прийматимеш ворогів Твоєї Нації», «Кожен українець — солдат, кожен солдат — українець!»

Улица Бандеры вывела на грязный Крещатик мимо Шевченко, выкрашенного в жёлто-голубой цвет; справа у Бессарабского рынка темнели два танка с расчехлёнными пушками. Ого! — удивился Цветаев, по нашу душу? Последнее время они действовали совсем в другом районе — Печёрском. Наверняка это реакция на гибель графа Сморчевского-Потоцкого. Если Пророк знал об этом и не предупредил, то гад, гад, гад, и ещё раз гад! Впрочем, когда тяжёлая техника и бандерлоги останавливали нас? — задал он сам себе риторический вопрос и от одной этой мысли развеселился. А потом понял, война на востоке! Что-то произошло, а он ещё не знает. Что-то важное. Может, действительно, «наши» ударят через Чернигов? Но звонить Пророку не имело смысла. Он брал трубку только в исключительных случаях и обычно предварял разговор фразой, которую Цветаев выучил наизусть: «Без имён и фамилий». Цветаев не знал, наступил ли этот самый исключительный случай, или нет. Город больше не списывался в кривую Гаусса, в нём возникла некая нервозность, причину её нетрудно было понять. Это произошло вследствие рефлексии на мобилизацию. Или жареным запахло. Самые дальновидные из майданутых бандерлогов увидели в этом залог поражения. Скорее всего, и то и другое, к своему удовольствию решил Цветаев и суеверно скрестил пальцы.

Так или иначе, следовало выбрать «точку» обзора площади «Нетерпимости» и вычислить Гектора Орлова. Больше всего Цветаев боялся, что после того инцидента в кафе Орлова переведут на другую работу. О штрафбате даже думать не хотелось. Или я ничего не понимаю в контрразведке. Ведь должны же бандерлоги контролировать такие вещи. До сих пор я был о них высокого мнения, и, может быть, поэтому оставался в живых.

После «метро» намеренно сбавил скорость, заметив «точку» задолго до Прорезной, как только слева перед ЦУМом закончились трёх- и четырехэтажные непрезентабельные дома купеческого Крещатика и пошла помпезная киноварь гранита, возвеличивающего Сталина. Как это ещё до него не добрались бандерлоги? Должно быть, они плохо знали историю СССР. Идея украсить в столицах республик первые два, а то и три этажа гранитом, символизирующем могущество и незыблемость СССР, могло прийти в голову, естественно, только Сталину. По идее, львонацисты вкупе с бандерлогами должны были ногтями и зубами срывать гранитную облицовку и заменить на педерастически-лазурную бирюзу с золотыми блесками. Вот это и будет абсолютно неповторимый финал!

«Точка» находилась в доме наискосок от Главпочтамта — в башенке со смотровой площадкой, колоннами и шпилем, внизу располагался магазин одежды «Mango». Магазин закрыт, а витрины — заколочены фанерой. Одна витрина всё же выбита, и из неё торчал манекен головой наружу.

Цветаев отметил башенку как наиболее перспективную «точку» и проехал мимо. Напротив же, в башенке Дома профсоюзов, закрытого от пят до крыши огромным плакатом с надписью по-русски: «Слава Украине! Героям слава!», тоже можно было разместиться, но там велись ремонтные работы и сновало множество людей. Дом профсоюзов с его тошнотворно патриотическим плакатом стопроцентно отпадал. Гостиница «Украина» тоже не подходила, хотя она и возвышалась над площадью «Нетерпимости»: персонал гостиницы явно на пересчёт, а идея снять номер с видом майдан никуда не годилась и отверглась Цветаев в корне, не успел он о ней подумать: в гостинице надо было регистрироваться. Это для дилетантов, решил он. Консерватория не подходит в априори: во-первых, её запечатали, как ларец, во-вторых, она до сих пор под контролем спецслужб. Вопрос, что они там хранят? Скорее всего, наблюдают оттуда за теми майданутыми, которые ещё не покинули площадь «Нетерпимости».

Оставались ещё пять знаний, выходящих на площадь «Нетерпимости»: международный центр культуры и искусства далековат, даже в бинокль все глаза выглядишь; четыре знания, полукругом глядящие на голубой купол магазина одежды и на архангела Михаила, покровителя Киева. Какое из них выбрать? Цветаев медленно свернул на Михайловскую, оценивая обстановку. Ясно было, что здесь слишком много глаз, свой мирок, чужака вычислял в два счёта. Разведчик так не поступил бы, разведчик бы занял менее приметную «точку» обзора, о которой никто не догадается. Вопрос, как её найти?