Укол гордости - Анна Акимова

Наступило молчание. Краем глаза Варя видела бледный профиль Вадима Геннадьевича и руки, вцепившиеся в руль. Ей было так жалко его! Она дала себе слово, что когда все выяснится, она расскажет ему, как все было на самом деле, и кто и за что убил Иду.

Они уже были на окраине Академгородка, когда вдруг Вадим Геннадьевич свернул с дороги, ведущей в город.

– Ой, а мы куда? – встревожилась Варя.

– Вон заправка, – мотнул головой Вадим Геннадьевич и постучал ногтем по какому-то окошку на панели. – Бензин кончается. Не беспокойтесь, Варенька, это буквально несколько минут!

Они подъехали к заправке. Здесь тоже было пусто этим теплым летним утром. Двое заправщиков в одинаковых робах сидели, развалясь, на скамейке у окошка, где торговали кофе и фастфудом, из окошка высовывалась улыбчивая девушка в форменной наколке и переднике.

– Погуляйте пока, Варенька, – сказал Вадим Геннадьевич, выбираясь из-за руля. – Это быстро, пять минут – и поедем. Выпейте пока кофейку.

– Галочка! – помахал он в сторону окошка. – Дайте девушке кофе, я заплачу!

Варя вылезла из машины и пошла к окошку. Кофе ей не хотелось, но, может быть, девушка позволит ей откуда-нибудь позвонить…

Конечно, надо было давно попросить телефон у Вадима Геннадьевича и позвонить Гайке, которая, наверное, уже сходит с ума, но Варе было неловко. На фоне того разговора, который они вели в машине, просить телефон и говорить на посторонние темы было невозможно.

Улыбчивая девушка уже протягивала ей картонный стаканчик с кофе, и Варя постеснялась отказаться. Ладно, она выпьет этот дурацкий кофе, а потом уж заведет разговор о телефоне…

Отхлебывая из стаканчика, Варя рассеянно смотрела по сторонам. Машину Вадима Геннадьевича уже заправляли, сам он, доставая бумажник, шел к кассе. «Скоро поедем», – подумала Варя…

С дороги свернула еще одна машина и поехала в их сторону. Белый минивэн с сильно тонированными стеклами. Это же тот самый, что стоял у института, узнала Варя. Интересно, чей же это?

Минивэн остановился так, что загородил от Вари машину Вадима Геннадьевича и его самого. Из него вышел мужчина в светлом костюме. Варя видела его впервые. «Какой стильный, – насмешливо подумала она. – Белый костюм, белая машина! Он что, работает теперь у них в институте? Интересно, в какой лаборатории?»

Она допила кофе, бросила стаканчик в урну и повернулась к окошку. Улыбчивая Галочка пристально смотрела на нее, как будто чего-то ждала.

Наверное, боится, что Вадим Геннадьевич забудет расплатиться, решила Варя. Да ладно, она и сама может заплатить за кофе!

Роясь в сумке в поисках кошелька, Варя боковым зрением видела, что красавчик из минивэна быстро идет прямо к ней. Тоже хочет кофе, подумала она. Но вряд ли здешний кофеек ему понравится! Дрянной на вкус и холодный…

Мужчина в светлом шел прямо к ней, он подходил все ближе, ближе, закрывая ей обзор, он приблизился вплотную, и только тогда она испугалась. Это ненормально – подходить так близко к незнакомому человеку! Что ему нужно?!

Внезапно ей стало плохо. Отчего-то двоилось в глазах, руки были непослушными… она никак не могла нащупать кошелек… Мысли тоже стали вязкими, ленивыми. Она все старалась что-то понять и никак не могла…

«Варюша!» – позвал откуда-то сверху, с неба, бабушкин голос. Она подняла голову и стала падать. Кто-то подхватил ее…

Дальнейшее она понимала плохо. Мужчина в белом костюме куда-то вел ее, обняв за талию. Она хотела вырваться, закричать, но не смогла. Вязкое безволие охватило ее, глаза застилала пелена, она плохо видела куда идет…

Последнее, что она запомнила, была мужская рука, открывающая дверцу белого минивэна с сильно тонированными стеклами.

8

В черном, бесконечном пространстве плавала искрящаяся точка. Она двигалась хаотично, то удаляясь, то приближаясь, то останавливаясь и слегка приплясывая на месте. Эта точка была ею, только она не знала, кто она, где находится и почему видит себя со стороны.

Точку нельзя было потерять, это было почему-то важно, а та мельтешила, прыгала и старалась улизнуть. Пытаясь не упустить точку из виду, она сделала какое-то движение, и сразу возникла боль, которая и вытолкнула ее из беспамятства. Варя открыла глаза.

Пришлось тут же зажмуриться снова – свет больно ударил, казалось, по самому мозгу.

Постепенно она все-таки сумела открыть глаза и оглядеться.

Маленькая комнатка без окон, в центре низкого потолка яркая лампочка в металлическом «наморднике». У стены деревянный помост вроде нар, на котором она и лежит, а чуть подальше, в углу – сложенная из кирпичей невысокая перегородка. Видно, что там, за перегородкой, раковина и унитаз.

Похоже, что она в тюремной камере, более того, в одиночке. Как она тут очутилась, абсолютно непонятно, а думать об этом не было никаких сил. Невыносимо болела голова и сильно тошнило. Надо было подняться и как-то добраться до раковины, до воды. Обо всем остальном она подумает потом…

Ноги и руки затекли и слушались плохо, поэтому она неловко свалилась с нар, больно ударившись коленкой. И бесконечно, бесконечно долго вставала, брела к раковине, долго ловила, не попадая рукой, рукоятку крана и, мыча от усилия, поворачивала ее. Когда ей удалось наконец открыть кран, из него полилась темно-коричневая ржавая жижа.

Она тупо ждала, пока стечет ржавчина, это тоже тянулось бесконечно долго. Наконец ей удалось напиться холодной воды, пахнущей железом, и ее тут же вырвало. Хорошо, что унитаз был рядом. Ей сразу стало легче, даже голова стала меньше болеть. Она еще раз попила и вернулась на свое ложе.

В голове прояснилось, но не настолько, чтобы вспомнить, как она сюда попала. В голове стоял туман, вспоминалась лишь мужская рука в светлом рукаве, нажимающая на ручку автомобильной дверцы.

Что сейчас – день, ночь? Не понять, окон нет, лампочка, похоже, здесь не выключается… Сколько она была без памяти, откуда ее сюда привезли? Как только она начинала думать об этом, сразу усиливалась головная боль и сгущался туман перед глазами… Отказавшись от борьбы, она просто разглядывала свое нынешнее обиталище и вдруг под потолком, как раз над своим помостом, заметила глазок видеокамеры. Значит, за ней наблюдали…

Выходит, ее похитили, привезли сюда и держат под наблюдением, как насекомое под микроскопом. Плевать… ей на все плевать… Пусть делают, что хотят, пусть убивают, ей все равно. Ей настолько плохо, что все равно… Она будет спать…

Она свернулась клубком, натянула полы куртки на голову и заснула. Когда она снова проснулась, ей было уже лучше, голова начала работать. Она стала заново анализировать ситуацию.

Произошли и еще кое-какие изменения: на краю лежанки стояла пластмассовая миска с пластмассовой же ложкой. В миске лежали комки сваренного пшена, именно сваренного пшена, кашей это назвать было нельзя. Сверху – тоненький кусочек хлеба.