Тест Тьюринга - Александр Петрович Никонов

провалилась к пяткам, оставив в голове звон и пустоту.

Что я делаю? Что со мной? Что я хотел ему проорать? С ума схожу я, что ли?

Но ее там не может быть! Просто похожий человек. Или похожий образ, если это не люди…

Интересно, а она меня узнала?..

С бахающим сердцем я вернулся. Экран светился зеленым. Изображения не было.

– Вернуть сеанс…

Ничего. Так… Забыл командный позывной.

– Шлюз! Вернуть сеанс!

– Это возможно, если собеседник не переключен на другой канал.

Прошло томительных две секунды.

– Подключаю собеседника.

Я вперился в зеленое свечение. Оно чуть дрогнуло и от середины растянулось в изображение… пустого кресла.

– Там есть кто?

Где-то за пределами поля зрения раздался звон посуды и голос:

– Простите, теперь я отошла за чаем. Вы просто так резко убежали.

Женщина с такой же кружкой, как у меня, села в кресло по ту сторону экрана и поставила кружку на стол – прямо напротив моей.

Это была она!

Но она меня не узнала. И значит, это была не она.

И уже понимая всю бессмысленность вопроса, я зачем-то спросил:

– Инна?

– Нет. Меня зовут Марина. А вас?

– Александр… Вы меня не узнаете?

Она несколько секунд недоуменно изучала мое лицо – как будто Инна могла его забыть! – после чего сказала:

– Нет. Не узнаю, разумеется. Почему я должна вас знать?.. А вы куда, кстати, так убежали? Я удивилась.

– Я сам удивился, Марина. Последние дни я только и делаю, что удивляюсь, – на себя и на мир. Он открывается мне новыми гранями. Но сегодня особенно…

Я говорил, сердце мое все еще бешено колотилось, а сам я жадно глядел на это лицо, которое когда-то потерял. Если моя догадка верна, если там и вправду настоящие люди, то как такое может быть? А как может быть, если не живые?.. И тут же перед глазами всплыло лицо жены. Которой я, конечно, забыл вчера позвонить.

– Почему «сегодня особенно»? – спросила Марина, наклонив голову в точности так, как это делала Инна. Надо же!..

– А у вас всегда была такая прическа?

Марина подняла глаза, как бы посмотрев на свою челку.

– Вообще-то она у меня разная была. В разные эпохи – своя. А что? Не нравится? – Она непроизвольно и очень кокетливо поправила волосы.

– Я привык к другой…

– М-м… Поняла. Вы хотите сказать, что я очень похожа на какую-то вашу знакомую…

– Похожи?!. Нет! Одно лицо! Просто одно лицо. Только прическа другая. Даже движения одинаковые! Вам сколько лет?

– Ну-у… А, хотя… Тридцать пять. А вашей этой Инне сколько?

Я задумался, прикидывая, пока Марина дула на чай.

– Ей сейчас было бы… тоже где-то так. Тридцать шесть, наверное, уже исполнилось. Какой сейчас месяц, сентябрь же ведь?..

– Почему «было бы»? – Марина оставила кружку.

– Она умерла.

Я не вдавался в подробности, но отчего-то почувствовал, что на краткий ответ рассчитывать уже не могу. И был прав.

– Почему она умерла?

Я посмотрел на внимательное лицо собеседницы. А почему ты спрашиваешь?..

В самом деле, почему она интересуется? Надеюсь, это естественный интерес – отчего могла умереть молодая женщина, так похожая на нее. И насколько похожая! Я до сих пор в себя не приду!

– Несчастный случай.

Марина продолжала смотреть на меня, и мне пришлось продолжить:

– Острая кровопотеря. Она умерла во время операции.

Ну что ты молчишь? Я уже сказал все, что хотел. Я протянул, было, руку к кружке, но она продолжала ждать ответа, и я убрал руку. Продолжил:

– Неудачный аборт. Хотя мне кажется, если честно, она просто не хотела жить…

Теперь тебе достаточно?.. Тут только она отвела взгляд и немного двинулась, чуть сменив позу. Я неслышно вздохнул и взял кружку.

– Это был твой ребенок? – Она так естественно перешла на «ты», как будто имела на это право. И это право появилось вот только что – после моей последней фразы. А у меня возникли обязанности.

– Да, мой.

Она на некоторое время задумалась:

– Но это, конечно, не жилищные условия и вообще не быт?

– Ты про что? – Я тоже внезапно для себя перешел на «ты», хотя еще секундой раньше ничего подобного не планировал. Оно само получилось.

– Ты отправил ее на аборт не из-за ерунды, конечно. Не из-за того, что жить негде было, не из-за…

– Я ее не отправлял!

Марина вздохнула:

– Сама? Это хуже. Мужик может женщину заставить, она слабая. Но если баба сама решилась… Значит, была в большой обиде. Ты не хотел этого ребенка?

– Слушай, я ее не отправлял! И я хотел ребенка. Я сказал, что буду помогать…

– …но не женюсь, – догадалась Марина. – Ты женат!

– Блин… Вот как так получилось? Мы с тобой разговариваем пять минут, может, даже меньше. А я уже рассказываю тебе о таких вещах. Что за хрень…

– Действительно странно, – согласилась Марина. – Но ведь это не каждый раз с тобой так? Это, наверное, не первое твое собеседование?

– Не первое.

– Ну! А я о чем! И ты никому раньше через пять минут…

– Да. Не рассказывал через пять. И через десять. И вообще не рассказывал. Не вываливал свою жизнь… Об этом даже моя жена не знает, прикинь! Про аборт.

Марина снова очень знакомо наклонила голову:

– Но ты же понимаешь, почему так сейчас получилось? Почему через пять минут знакомства ты мне это говоришь?

– Нет… Да… Потому что вы похожи. Ты – как она. Одно лицо. Я как будто с ней говорю. Но не с ней, конечно, а… не знаю, как сказать…

– Угу. Эффект неожиданности сработал. Тебя просто выбило. Я видела, как ты вылетел, увидев меня.

– Слушай, – я потряс головой. – Ты не психолог, часом?

Марина вздохнула:

– Я-то, часом, психолог. А она не была, случайно?..

– Нет! Инна бросила психфак. Еще на первом курсе. Надо было работать, чтобы больную бабку содержать. Но это еще до меня было.

– Интересно. – Марина сложила пальцы в раздумье – пальчик к пальчику, словно держала между кистями рук небольшой мяч или большой грейпфрут, – и в этот момент мне показалось, что она не так уж и похожа на мою Инну, та никогда не складывала руки подобным образом в холодном раздумье. И прическа вон совсем другая. И немного брови не такие… И почему меня так накрыло вдруг? Аж в глазах потемнело…

– Интересно, – повторила Марина. – Бабушка, значит. А родители ее, Инны?..

– Она сирота, – из меня само вывалилось это редкое употребляемое в современном языке слово, и оно, едва вывалившись, вдруг полоснуло жалостью по сердцу. – У нее родители погибли в автокатастрофе. Ее воспитывала