Мука разбитого сердца - Борис Акунин

Чичо подошел к внешней двери, пошарил по ней лучом. Лишьсейчас Алеша заметил, что на ней тоже маленькие кругляшки – кодовый замок.Специалиста это не смутило. Он стал набирать знакомое сочетание цифр: шестерка,тройка, шестерка, восьмерка, двойка и снова…

Итальянец еще не успел повернуть последнюю ручку, как дверьвдруг шикнула и поползла.

Невозмутимый Чичо издал удивленное восклицание.

– Давай, давай! – поторопил Козловскийперегородку, которая, впрочем, и без того двигалась довольно быстро.

Что за чертовщина?!

С той стороны в темноте сияли два фонаря. Слабый лучик,сочащийся от головы специалиста выхватил из мрака две круглоглазые хари сослоновьими хоботами.

Люди! В противогазах!

– Леша, бей! – крикнул штабс-ротмистр. –Засада!

Трудно было понять, кто выстрелил первым.

Два ярких фонаря погасли сразу. Лампочка на лбу итальянцатоже, причем со стеклянным звоном.

Вспышки одна за другой раздирали тьму, по стали и камнючиркали рикошеты, но грохота выстрелов и визга пуль Алеша не слышал – сразу жезаложило уши.

– Scheise! – орали из черноты. – Получи, гад!Mamicko!

А Романов в сражении не участвовал. Всё время, пока шлапальба, он, вжавшись в угол, пытался больной рукой взвести затвор своего«штейер-пипера». Когда, наконец, получилось, стрельба уже стихла.

– Алеша! Ты живой? – донесся глухой, как черезподушку, голос.

Зажегся фонарь, пошарил вокруг, заставив Романовазажмуриться.

– Ты что скрючился? Ранен?

– Стыдно… – Алеша чуть не плакал. –Провозился, ни разу не выстрелил… Чертова рука.

– Пустое. – Луч переместился на тело,раскинувшееся на полу. – Э-э, говорун-то наш… Прямо в лампочку всадили.Царствие небесное… Кто это такие были? Охрана?

Он шагнул за дверь.

– Посвети-ка.

Двое в противогазах лежали в разных позах: один на спине,другой ничком. Штабс-ротмистр сдернул с них резиновые маски. Присвистнул.

По усам Алеша узнал майора Фекеша. По рыжему бобрику – егопомощника, обер-лейтенанта Воячека. Рядом с последним валялась сумка, изкоторой рассыпались инструменты, в том числе и небольшая дрель…

– Поджидали нас австрияки, – заключилштабс-ротмистр. – Хорошо мы с тобой фонарей не включили, а то составили быкомпанию бедолаге Чичо.

– Нет, Лавр. Они не ожидали нас тут встретить. Двачеловека для засады маловато. Ошалели не меньше нашего. И пистолетов наготовене держали. Опять же инструменты у него, видишь? Ничего не понимаю…

Козловский почесал подбородок.

– Да нет, всё понятно. Австрийцам надоело платитьЗоммеру деньги. Пришли к тому же выводу, что и мы: лучше забрать всё и даром.Великие умы мыслят сходно. – Он развел руками. – Но беднягам неповезло. Они наткнулись на меня.

Он поднял голову, прислушался.

– Однако странно. Звукоизоляция, конечно, дело хорошее,но неужто на первом этаже не услышали этакой канонады? Идем-ка отсюда подобру-поздорову.Нам еще по веревке спускаться.

Однако лезть из окна не пришлось – штабс-ротмистр и егопомощник вышли цивилизованно, через дверь.

Покойные майор и обер-лейтенант при всей невезучести, видно,были мастерами своего дела. Охранники, все шестеро, лежали мертвые: двое вдоме, четверо в саду.

«Дом Эшеров какой-то», с содроганием подумал Алеша,оглянувшись на ворота разгромленной биржи.

Вещи были собраны. Посередине номера, в скромном на вид, ноисключительно прочном и даже водонепроницаемом саквояже, лежал бесценный трофей– вынесенные с зоммеровской виллы материалы. Козловский предпочел бы держатьсаквояж при себе, но у князя перед отъездом еще оставались неотложные дела,поэтому стратегический груз остался на попечении Романова.

По приказу командира, Алеша был обязан не выпускатькартотеку из поля зрения вплоть до самого отъезда. Отлучаться из номеразапрещалось.

А Романов никуда и не отлучался.

Еще до рассвета, когда возбужденный и торжественный князь,лично уложив документы, ушел к себе, Алеша послал через коридорного запискугоспоже Нинетти.

Она прибежала тотчас же.

Было всё: слезы, страстные объятья, клятвы, снова страстныеобъятья и снова слезы. Но теперь и плакалось совсем по-иному, не то что вовремя предыдущего расставания.

Это было прощание не жалкого неудачника, а победителя.

Возлюбленная смотрела на него не с состраданием – свосхищением. Он обнимал ее не с отчаянием последнего «прости» – с уверенностьюв будущем.

Задержать любимого Клара не пыталась. Она была умница, всёпонимала.

Ему следовало покинуть страну до того, как на виллеобнаружат побоище и в Сан-Плачидо съедется вся верхушка швейцарскойкриминальной полиции. Род занятий герра Зоммера для компетентных инстанцийсекрета, конечно, не составляет. Круг подозреваемых определится быстро. Но ктому времени русских уже и след простынет. Как говорится, ищи-свищи.

Про главное Клара спросила, когда до отъезда оставалось лишьчетверть часа.

Алексей был уже в пиджаке, она же всё тянула – будтобоялась, что, одевшись, разорвет связывающую их нить.

– Пора, – нежно сказал он. – Сейчас носильщикпридет за чемоданами.

Медленно встав с кровати, она взяла панталоны и лиф.

– Помогай пуговицы… Когда ты вернешься?

И замерла.

Романов уже знал, что ответит – он всё продумал.

– Вернуться сюда я не смогу. Ты сама ко мне приедешь.Теперь наши для тебя всё, что захочешь, сделают. Ты нам так помогла!

Он не удержался, стал целовать ее плечо возле бретельки. НоКлара вывернулась, юркнула в постель и натянула на голову одеяло.

– Ненавижу прощаться, – всхлипнула она. – Яусну, пока ты здесь. Я быстро сплю, как дубина.

Алеша улыбнулся:

– Надо говорить «как бревно». Носильщики все равноразбудят.

– Если я уснула, меня из бомбы не разбудишь.

– Из пушки, – поправил он. – Спи, бревнышкомоё.

Невероятно, но через какую-нибудь минуту из-под одеяладонеслось ровное, сонное дыхание. Он наклонился – спит! По-настоящему спит!

И очень хорошо. Просто отлично. Самая лучшая, самая умная изженщин!