Дорога в снегопад - Антон Уткин

— Ну-у, Алексей, — протянула Наталья Владимировна обиженно, — я так не сказала.

— Н-да, не всем дается счастье, — молвил вдруг Евгений Петрович и нежно приобнял Наталью Владимировну, что почему-то оказалось для нее полнейшей неожиданностью. Положив руки на плечи жене, он воззрился на Алексея победно, точно выразил претензию на реванш в сферах более очевидных, чем Ходорковский и гадательные судьбы родины.

— Ты Андрея не видел еще? — ревниво спросила Наталья Владимировна.

— Да нет, — с легкой досадой ответил Алексей. — Как он?

— Не плохо, — заверил Евгений Петрович. — Ты зайди к нему в клуб, он на работе всегда, — с гордостью за работящего сына молвил он.

Клуб, в котором работал арт-директором его двоюродный брат, назывался «У наркома».

— «У наркома»? — удивился Алексей. — Это у которого? Там пытают, что ли? Не на Лубянке, случайно? А что, остроумно. Глумнó так. Ваш придумал?

Евгений Петрович, не замечая иронии, неопределенно подвигал головой. Клуб находился на Большой Никитской. Алексей записал адрес и номер мобильного телефона Андрея.

Тем временем за разговорами, за разглядыванием бесконечных фото из Флоренции, Венеции, Пизы и Болоньи наступила уже ночь, и, когда спохватились, до закрытия метро оставалось всего несколько жалких минут, годных разве что на не слишком бурное прощание.

— Давай такси вызовем, — предложила Наталья Владимировна.

— Ничего, поймаю, — сказал Алексей. — Хочу пройтись.

* * *

Простившись с родственниками, он вышел на Остоженку и направился в сторону «Парка культуры». Улица была пуста, и только через пару минут ее серый коридор разрезал тягучий, конический луч. «Жигули»-шестерка с одной работающей фарой подкатили столь лихо, как будто шли на таран, так что Алексею пришлось даже на всякий случай посторониться. Водитель, азербайджанец, дороги не знал, зато заломил такую цену, что Алексей со смехом отпустил его восвояси. Где-то на траверзе Дома Тургенева удача снова улыбнулась ему: подкатили еще одни «Жигули», на этот раз седьмой модели, хозяин машины оказался пожилым русским человеком, куда и как ехать понял с полуслова и попросил по-божески. Музыка, негромко звучавшая в салоне, сменилась выпуском новостей, и приподнятым голосом из приемника сообщили что-то о начале подготовки к Олимпиаде, право на проведение которой Российская Федерация выиграла 7 июля.

— Ну слава богу! — воскликнул водитель.

— Эх, — с искренней досадой вздохнул Алексей, в котором еще играло Nero D’Avoro, — ну до Олимпиады ли нам сейчас?

— А почему же нет? — скосился на него водитель.

Настроенный родственниками на определенный лад, Алексей быстро втянулся в этот роковой обмен мнениями.

— Потому — нет, — сказал Алексей, — что страна в руинах лежит.

— Страна с колен встает, — строго поправил его водитель. — Нужна Олимпиада — нос Западу утереть.

— Да себе утирать надо, а не Западу, — неосторожно возразил Алексей.

Водитель после этих слов надолго замолчал. Алексею захотелось загладить свою неловкость.

— Вы вот кто по профессии, если не секрет? — миролюбиво поинтересовался он.

— Я-то? — ответил тот. — Я токарь шестого разряда.

— На пенсии?

— Не на пенсии, — саркастически объяснил водитель, — а в бессрочном отрыве от производства.

— В смысле?

— В том смысле, что закрыли наш завод. Все заводы в Москве стоят. Потому и воздух такой чистый.

— Воздух чистый? — удивился Алексей.

— Ну да. Не замечали?

— Не знаю, — неуверенно ответил Алексей.

— Приезжий? — покровительственно поинтересовался водитель.

— В каком-то смысле — да, — улыбнулся Алексей.

— Я понял, куда вы клоните, — загадочно заявил водитель. — Только я вам так скажу: такой страной управлять, как наша, это не баранку вот крутить. Москва не сразу строилась.

— Ну, сами же сказали, заводы-то стоят, — возразил Алексей, — куда она, к черту, строится? Только квартиры в башнях этих уродливых, которые никто купить не в состоянии из нормальных людей? Вот и вам бомбить приходится по ночам. Что же тут хорошего? Не Олимпиады надо проводить, а заводы запускать, строить жилье нормальное… Так, наверное?

Свет от реклам, кривлявшихся на домах Кутузовского, окатывал внутренность машины, словно волны бушующего моря — яхтенную рубку. Пожилой человек насупленно молчал.

— А вы, я смотрю, — процедил он, — тоже из этих… из умненьких…

— Ну вот, — развел руками Алексей.

— Мы вам Путина не дадим сожрать! — неожиданно фальцетом выкрикнул хозяин «Жигулей». — Ты пойди вместо него попробуй. Да уж пробовали, носатые-то, — уже спокойно возразил он сам себе. — Что и вспоминать.

Он вдруг остановил машину, но не резко, а плавно причалив к бордюру.

— Вылезай! — велел он, не глядя на Алексея. — И денег мне твоих не надо.

Алексей, опешив, помедлил, но все же выполнил требование и когда хотел закрыть дверцу, водитель резким движением отнял ее изнутри и с силой захлопнул сам.

Некоторое время Алексей стоял на обочине, но не успел еще справиться с этой незаслуженной обидой и оправдать чужую, какую-то даже трогательную, как к нему подкатило деловитое желтое такси, водитель которого и домчал его домой без приключений и разговоров.

* * *

Следующий день Алексей провел в компании с Антоном и его дочкой, и это в его состоянии оказалось лучшим времяпровождением. Антон с удовольствием провел бы такой погожий денек у голубятни дяди Саши в компании зеленого стекла, прошвырнулся бы, так сказать, «синими» тропами, но первые выходные после начала учебного года еще тяготели к летним каникулам, и из высшей материнской инстанции велено было гулять в Крылатском.

Сугубый горожанин, Антон относился к городу с подозрением. Выгодам цивилизации он не доверял давно — с тех пор как потерял родителей на благоустроенном прибалтийском курорте. Был он человек не бедный, но быстро постиг истинную ценность денег. Они, уверял он Алексея и всех вокруг, очень плохо горят. Когда придется бежать из города, охваченного проказой энергетического кризиса, бумажки эти не пригодятся. Ни к чему или почти ни к чему окажутся смокинги, автомобили и стразы. За ведро картошки станут давать эквивалент веса золотом, но желающих не найдется. Потому что энергетический кризис — это не какая-то там революция. Одним словом, все перемешается на поверхности планеты Земля, и последние станут первыми.

Еще Антон помнил выученные уроки. Когда-то в школе Антон с Алексеем изучали, как на рубеже первого и второго тысячелетий готовились в Западной Европе к концу света монашествующие. Они рыли себе могилы, строили склепы и там в беспрестанной молитве дожидались своей участи. Антон подходил к вопросу спасения как человек нового времени. Дома у него наготове всегда стоял рюкзак, позволяющий во всеоружии встретить катаклизм нового типа. Иногда он разбирал этот рюкзак и любовно демонстрировал своим гостям собранный арсенал: здесь были и несколько армейских сухих пайков, и спальный мешок, и комплект ОЗК, и таблетки для обеззараживания воды, и пила, полотно которой сворачивалось в клубок, и таблетки сухого спирта, и иголка с ниткой, и даже колода игральных карт с непристойными фотографиями. Ах, Антон, Антон.