Археологические прогулки по Риму - Гастон Буасье

надлежит столь счастливому веку, но строить новые дома, чтобы дать возможность просиять счастию человеческого рода. Эти взгляды, понятно, должны были осуществляться на Палатинском холме больше, чем где бы то ни было; приличествовало содержать все в хорошем виде вокруг императорских дворцов; поэтому, несмотря на всевозможные бедствия империи, не допускали, чтобы какое-нибудь здание там разрушилось; этим объясняется, что самые старые хижины сохранились на Палатине до прихода варваров.

Развалины дворца Септимия Севера. Фото конца XIX в.

Следовательно, на Палатинском холме находились здания всевозможных эпох, и для посетителя они представляли большой интерес в том отношении, что на небольшом пространстве помещалась, так сказать, вся история Рима. С эпохи, когда там отдыхали быки аркадийца Эвандра, вплоть до того времени, когда там поселилась африканская и восточная династия Северов, каждый век оставлял какое-нибудь предание. На холме находилось жилище первого царя и дворец первого императора; там показывали место, где жили знатнейшие особы республики и лучшие императоры. Там можно было проследить все преобразования национального культа; храмы Юпитера Статора, Аполлона, Матери богов последовательно напоминали эпоху, когда Рим довольствовался божествами Лация, ту, когда он допускал к себе богов Греции, наконец ту, когда он стал искать возвышенные культы Востока, познакомившие его с новыми религиозными потребностями и подготовившие путь христианству. Римляне с почтением посещали все эти величественные сооружения и с тем же почитанием относились к своим древним скромным святыням. Они не принадлежали к выскочкам, которые стыдятся своего происхождения и стараются его скрыть; напротив, римляне гордились им, потому что оно яснее указывало на продолжительность пройденного ими пути. Ни одна эпоха их истории не вспоминалась без благодарности; они знали, что все века способствовали славе Рима; политическая ненависть, партийные предрассудки не в состояли были сделать их несправедливыми по отношению к кому бы то ни было; каков бы ни был пыл споров, время все успокоило, и от прошлого ничего не осталось, кроме вечно живой памяти об услугах, оказанных стране. Патриотизм римлянина III века включал в себя одинаковое восхищение героями республики и великими императорами и с одинаковым чувством почтения и гордости посещал он хижину Ромула, дом Цицерона и дворец Августа.

Императорские дворцы на Палатине. Реконструкция

Господствовала, однако, и оставила всего больше следов на Палатинском холме императорская эпоха. Не совсем точно утверждать, что там находился, как гласит вывеска в садах Фарнезе, дворец Цезарей (Palazzo deʼCesari), из чего можно было бы сделать заключение, что там стояло только одно обширное здание, которое постоянно расширяли и украшали новые императоры, в нем поселявшиеся, наподобие французского Тюильри. То был скорее квартал дворцов. Было пять различных сооружений, носивших имена императоров, которые их построили. Ничего подобного не встречается в наших современных столицах. Когда монархи по капризу или из тщеславия желают построить новый дворец, они почти всегда ставят его очень далеко от прежнего. Им нужна перемена, они ищут другого местоположения и новых точек зрения. Две главные папские резиденции, Ватикан и Квиринал, находятся на противоположных концах столицы. В Древнем Риме, напротив, все соединено на одном холме; он стал резиденцией империи, и казалось, что император не мог жить в другом месте. Дион Кассий уверяет, что места, где императоры останавливались во время путешествия, назывались Палатином.

Скопление дворцов должно было производить на посетителей очень большое впечатление. Представим себе, что умный и любознательный провинциал, каких тогда было много, отправился посмотреть на тот Рим, о котором говорил тогда весь мир. Пройдя через императорские Форумы и осмотрев чудеса Капитолия, он должен был быть поражен Палатинским холмом. Нам легко представить себе зрелище, которое горожане видели; раскопки последних лет дают нам возможность довольно точно установить топографию холма. Когда римляне поднимались по Clivus palatinus, о котором я много раз упоминал, и проходили под древними воротами Ромула, соседними с храмом Юпитера Статора, перед ними вырастал фасад дворца Домициана. Этот дворец, который прежде всего бросался в глаза, был и самым важным из всех, он более всего соответствовал величию цезарей; пространство, в которой определяют area palatina (площадь Палатина), находящаяся направо, делила императорские дворцы на две отдельные группы; в одной из этих групп располагались дома Тиберия и Калигулы, построенные на северной стороне холма, вдоль Велабра и Форума, вторая группа состояла из трех отдельных дворцов, имевших свои отдельные фасады, входы и особый характер, но соединявшихся все-таки между собой и в торжественных случаях составлявших единое здание. Дворец Домициана соприкасался с домом Августа, стоявшим далее к югу и занимавшим приблизительно центр холма; на той же линии несколько дальше находился дворец Севера, стоявший на южном углу Палатинского холма. Здания, находившиеся вне храмов и исторических памятников, служили для помещения рабов или вольноотпущенников императора.

Мне кажется, что, хотя мы восхищаемся Палатинским холмом, мы все-таки нашли бы в нем некоторые недостатки, если бы увидели его таким, каким он был в III веке. Наш вкус приобрел некоторые привычки, и он предъявляет требования, которые не вполне были бы удовлетворены. По всей вероятности, подходы и соседство императорских дворцов показались бы нам мизерными; clivus Palatinus не широк, clivus Victoriae еще уже, area Palatina также не представляется довольно просторной. Если дворец Домициана был так высок, как уверяет Стаций, право, некуда было бы стать, чтобы обнять всю его высоту. Внутри эти великолепные жилища понравились бы нам больше. Залы, дворы, портики возбуждали бы наше восхищение. Но нас очень удивило бы, что мы не нашли бы там садов. Когда императоры желали насладиться природой, они отправлялись за город. Близ Рима на Альбском озере в Тибуре (ныне Тиволи. – Примеч. ред.) они владели прелестными виллами, которые им легко было посещать сколько угодно. Когда они желали пользоваться настоящей деревней без всяких прикрас, они отправлялись дальше; известно, с каким удовольствием Антонин уезжал на сбор винограда в свои обширные поместья в Лации. Этого императорам было вполне достаточно, и они, по-видимому, никогда не насаждали на Палатинском холме роскошных садов, которыми современные богачи любят окружать свои дома. Только Нерон предвосхитил наши вкусы, но, может быть, не столько из любви к деревне, сколько из желания совершить насилие над природой. Ему представлялось особенным и вполне достойным Цезаря насадить леса среди Рима и иметь соленый пруд в 10 верстах от моря. С такими оговорками мы, по всей вероятности, были бы настолько же поражены, как римляне империи, красотой зданий, построенных на Палатинском холме. Хотя эти здания принадлежали к разным эпохам, они не должны