Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон

их придерживается, но делали скидку на ее болезнь.

– О каких взглядах идет речь?

Этот вопрос ему явно не понравился. Человек, управляющий полетом астероида, испытывал неловкость, вынужденный рассказывать о спорах, происходивших в обществе, которое он сам характеризовал мне как цивилизованный дискуссионный форум.

Он провел пальцами по волосам над ушами, и огорчение мгновенно удвоило количество морщин на его лице.

– Это касается выбора времени, – сказал он после паузы. – Пенни настаивала на начале борьбы за независимость сразу, как только начнет работать облачный сборщик. Это от шести до восьми недель, начиная с сегодняшнего дня.

Я тихонько присвистнул.

– Так скоро?

Об этом в докладе Зиммелса ничего не говорилось. У меня создалось впечатление, что начало борьбы он считал делом отдаленного будущего.

– Пенни настаивала на этой дате, потому что тогда была бы еще жива и своими глазами увидела бы, как все происходит. Кто может ее в этом обвинить?

– Но вы не соглашались.

– Нет, не соглашался. – Его тон стал почти вызывающим. – Это слишком быстро. Хотя должен признать некоторую логику ее доводов. Запустив облачный сборщик, мы могли бы гарантировать Земле непрерывную поставку гелия-три. Это более надежная система, чем челноки и аэростаты. Атмосфера Юпитера не слишком гостеприимное место; каждый год мы теряем не меньше двух челноков, и аэростаты тоже иногда разбиваются. А в облачном сборщике практически нет движущихся деталей. После запуска он может работать целое столетие и требует минимального ухода. Мы уже установили промышленную систему для постройки следующих облачных драг. Таким образом, что касается сбора гелия-три, мы абсолютно самодостаточны, и не будет необходимости за чем-либо обращаться к Земле или поясу О’Нейла.

– А биотопы благодаря биотехнологии тоже автономны, – заметил я. – Для них не требуется запчастей.

– Правильно. Но все не так просто. При всем своем колоссальном масштабе, цене и технологических новинках здешняя операция ЮКЭК – это всего лишь изыскательское предприятие; его можно сравнить с авиационной промышленностью по состоянию на период между двумя мировыми войнами прошлого столетия.

Мы, если можно так выразиться, находимся на стадии пропеллерных монопланов.

– В это трудно поверить.

– Я полагаю, вы уже разговаривали с Петром Зерновым. У него масса идей относительно дальнейшей эволюции биотопов. Но для этого нужны деньги. Деньги и время. Не так много, как для создания облачных сборщиков, но все же значительные суммы. Остается нерешенным вопрос о Каллисто. В настоящее время группа ученых исследует экватор в поисках подходящей пусковой площадки. В ЮКЭК имеется план на две тысячи девяносто четвертый год начать сооружение установки и использовать ее для запуска резервуаров с гелием-три на Землю через третью точку Лагранжа. Предусматривается протянуть целую цепочку емкостей через всю Солнечную систему. Им потребуется три года, чтобы достичь L-три, но после запуска доставка будет осуществляться непрерывно. Пусковая установка исключит потребность ежемесячных рейсов таких кораблей, как «Итилиэн».

– Так о чем вы беспокоитесь? Что Земля откажет в поставках оборудования для пусковой установки? Но это не в ее интересах. Кроме того, вы всегда сможете найти компанию, на которую можно надавить.

– Дело не в доступности технологий. Дело в стоимости. В следующем десятилетии вложения ЮКЭК в Юпитер вырастут втрое, а то и вчетверо. И только потом, когда будут работать несколько облачных драг, а пусковая площадка начнет регулярно поставлять гелий-три на Землю, денежный поток изменит направление. Как только мы наладим добычу и доставку гелия-три с минимальными затратами и минимальными эксплуатационными расходами, мы сможем рассчитывать на прибыль. Вот тогда и стоит подумать о выкупе долей нынешних пайщиков.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Если начать выкуп долей сейчас, у вас не останется средств для расширения производства.

Он кивнул, радуясь, что я уловил смысл.

– Все верно. Все эти разговоры о независимости очень импульсивны и преждевременны. Это мечта, которая обязательно осуществится, но только в том случае, если момент будет выбран правильно.

С моей точки зрения, он излагал линию компании. И это повлекло следующую мысль: может ли вице-президент ЮКЭК быть убежденным членом движения, направленного против совета директоров? Независимо от результата, будет получена свобода для Эдена или нет, Боб Паркинсон сохранит свое положение и, возможно, свою зарплату. Господи, да он занял идеальную позицию, с которой может натравливать противодействующие стороны друг на друга. Вот только достаточно ли он ловок, чтобы удержаться на плаву?

– Из того, что вы рассказали, следует, что Бостон только выиграл от смерти Пенни Маокавиц.

– Это непорядочно, шеф, вы и сами это понимаете.

– Да. Простите. Просто мысли вслух, дурная привычка. Но я бы хотел двигаться к цели методом исключения.

– Что ж, вы можете исключить всех членов Бостона. Петр рассказал вам об идеалах, которые нами движут. Если бы дошло дело до голосования, Пенни подчинилась бы решению большинства, как и я.

– Вы говорите, что еще ничего не решено?

– Есть граница, шеф Парфитт, и мы с вами по разные стороны от нее. Доверившись вам, я поставил себя в опасное положение. Одно слово от вас совету директоров, и моя работа здесь закончится, так же как и моя карьера, моя пенсия и мое будущее. Но я все-таки говорил с вами честно и откровенно, поскольку вижу, что вы искренне хотите найти убийцу Пенни, и я верю, что вы сможете это сделать. Но о том, чтобы рассказывать вам больше, чем вы могли бы услышать в любом баре биотопа, не может быть и речи. Вы приложили усилия, чтобы добиться нашего расположения, говорили то, что мы рады были слышать, то, что нам льстит, особенно из ваших уст. Но нам неизвестно, вы так думаете по-настоящему, или это просто изощренная техника допроса. Почему бы вам не сказать определенно: будет ли полиция Эдена препятствовать обретению независимости?

Я взглянул в его глаза под нависшими бровями, стараясь отыскать скрытый смысл – ведь с учетом сродственной связи мысли Паркинсона прямо сейчас могли дополняться мыслями других людей. В его взгляде чувствовалась огромная решимость, но ничего больше. Со мной говорил только сам Боб Паркинсон.

И тогда я спросил себя: неужели он так уверен, что совету директоров неизвестно о его членстве в Бостоне? А если они знают и он их провокатор, почему мне об