Колумбина или... Возвращение голубков - Татьяна Ренсинк

навсегда, но да, жизнь пока шла своим чередом с каждым нежным звуком секундной стрелки висевших где-то здесь на стене часов.

А они тикали, тикали… Ветер осторожно касался щёк, охлаждая их, и Габриэла сама не заметила, как с каждой секундой слеза за слезой выступали наружу. Габриэла так углубилась в какую-то давящую и уносящую от реальности пустоту, что не заметила, как в комнату пришла Иона.

— Габи? — коснулась та её руки, и Габриэла почувствовала тепло, мгновенно возвращаясь в реальность.

Она перевела взгляд на севшую рядом подругу и прошептала:

— Нет…. я к Карлу… Я должна к нему…

— Уверена? — нежно улыбнулась Иона.

— Да…. я люблю его. Я обидела его, — снова заплакала Габриэла. — Как я могла убежать? Ему тяжелее, чем мне! Мне жить дальше, а он…

Больше Габриэла не смогла ничего говорить. Иона же не позволяла больше плакать. Она проводила к тазу с водой и помогла умыться, а там и одеться, чтобы предстала Габриэла перед любимым более свежей.

Спокойно ли пройдёт их встреча, сможет ли Габриэла без слёз смотреть на него, обнимать и целовать — было неважно. Сейчас нельзя было больше терять время. Его уже так мало. Его, быть может, совсем уже почти нет…

Ни слова не сказала больше Габриэла. Она обняла Иону перед тем, как сесть в подготовленную для неё карету, и была готова ко встрече с судьбой. Отчаянная, решительная и с надеждой обладать нужной силой, чтобы быть с любимым и не огорчать его, а наоборот — подарить счастье.

Получив записку о её приезде, Карл всё время стоял у окна в ожидании. Такого волнения и страха он не испытывал ещё никогда. Увидев прибывший экипаж и стремительно вышедшую Габриэлу, которая чуть ли не бежала ко входу в дом, Карл помчался к ней навстречу.

Оба замерли на мгновение в холле, уставившись друг на друга, но не хотелось говорить ни слова. Они подбежали, схватились за руки и так же умчались скорее наверх, в спальню, чтобы укрыться от всего мира и боли, которую он им нёс…

Страсть, счастье, горячие поцелуи и бесконечная, знали они, истинная любовь — всё, что теперь происходило и было важным… Теперь они вместе, одно целое, со стонами, криками вожделения и любви, любви, которая побеждает всё, даже время…

Об скалы волна безмятежная бьётся.

Так я безнадёжно о счастье молю.

Во мгле и во страхе мне жить подаётся,

Любить запрещает, но я всё люблю.

Зову и ищу, и молю о пощаде:

О, ангелы, где вы, услышьте меня.

Неужто в сей жизни, на злом маскараде,

Тяжёлая ноша мне вдруг вручена?…

Глава 39 (не хочется потерь…. решение…)

Блаженство ласкового утра, когда ощущаешь райское наслаждение, что просыпаешься в объятиях любимого человека, было жестоко нарушено. Прозвучавший грохот где-то в доме, послышавшиеся быстрые шаги и стук в дверь заставили Карла и Габриэлу очнуться. Оставлять друг друга совершенно не хотелось. Они только крепче прижались и прислушались к послышавшемуся из-за двери голосу слуги:

— Ваше Сиятельство? Прибыл граф Врангель. Требует… Требует… Разнесёт всё…

— Разнесёт? — забеспокоилась Габриэла и смотрела испуганным взглядом на любимого.

— Я выйду к нему, — нежно погладил он её, но Габриэла прослезилась:

— Нет, я сама.

— Это самоубийство, — мотал головой Карл и отстранившись спешил одеваться. — Ты останешься. Он уедет, а ты вернёшься с Ионой и Петром в Швецию.

— А ты? — испуганно следила за ним Габриэла, прижав к обнажённой груди одеяло, словно боялась, что сердце вот-вот выскочит. — Не бросай меня…

— Я отвезу мальчика домой и сразу к тебе… Я успею. Бог за нас, — одевшись повернулся он.

В глазах была вера, великая, полная силы. Он действительно верил, что встреча у них ещё будет, даже не одна. Только Габриэле становилось всё больше страшно:

— Нет, не за нас.

— Я с тобой, — склонился он к её губам и ласково поцеловал.

— Убегу с тобой. Забери меня, — еле сдерживала плач она.

— Не теряй веру. Бог не виноват в моей болезни. Такова моя судьба, и я должен это принять, — тихо пояснил Карл, не скрывая грусти.

— Я теряю веру, — признавалась Габриэла. — Я не хочу терять тебя.

— Милая, я с тобой везде буду, — нежно улыбнулся он и снова поцеловал. — Я просто устал.

— От меня? — застыла Габриэла, удивив его:

— Нет же, от жестокости вокруг, от несправедливости.

— И я устала, поверь. Если бы не дети, я бы умерла, убила бы себя! Я не смогу жить без тебя… Моё сердце остановится, — выдала она скорее всё, боясь не успеть сказать.

— Габи, что ты говоришь?

— Если мы не увидимся, клянись, что заберёшь меня, — молила она.

— Габи, — мотал Карл головой, но слов не находил.

— У меня только и останется от тебя Колумбина, как наше дитя… А я так хотела иначе.

— Габи…. я сначала поговорю с твоим мужем и вернусь сюда, — улыбнулся Карл и заключил её в объятия.

Габриэла жарко припала к его губам. Останавливать поцелуи и прекращать блаженство быть в руках друг друга обоим не хотелось. Только сквозь поцелуи они и слышали краткое сообщение слуги из-за двери:

— Граф Врангель уехал.

Габриэла тут же сквозь поцелуи заплакала.

— Ну что же ты, — прижал её покрепче к себе Карл и стал с улыбкой ласкать и поглаживаниями, и взглядом.

— Мы должны поспешить, — переживала она.

— Я очень хочу успеть приехать к тебе, и приеду, — обещал Карл. — Ведь голубки не расстаются. Мы не расстаёмся… Мы вернёмся друг к другу.

— Голубки всегда возвращаются, — кивала через слёзы Габриэла и начала улыбаться. — Да?

— Да, — сушил губами он её слёзы, не останавливаясь ласкать руками и поцелуями. — Судьба за нас… Нам дали шанс…

— Да…

Их нежный шёпот и время — только для них. Судьба дала им шанс повторить снова танец любви, повторить полёт и восторг быть одной вселенной. Это казалось чем-то невероятным, опять и опять новым и безумно прекрасным…

Почему нельзя жить без печали,

Чтоб от горя плакать перестали,

Чтобы сердце милого в себе хранило,

А судьба от бед освободила?

Так судьба моя распорядилась,

Беспросветной тьмою обратилась,

Что видеться с любимым не смогу,

Что жизнью больше я не дорожу.

За что, за что смертельный сон, глубокий,

За что мне рок достался столь жестокий,

За что надежду всякий отнимает

И помощи любой меня лишает?…

Глава 40 (романс…. пропажа…)

Вид прелестный, милы взоры!

Вы скрываетесь от глаз;

Реки и леса и горы

Разлучат надолго нас.

Сладко было спознаваться

Мне, любезная, с