Черт из тихого омута - Галина Владимировна Романова

Она собралась в рекордно короткие сроки. Джинсы, свитер, шапочка и пуховик. Ботинки едва успела зашнуровать, когда дверь ее квартиры плавно за ней захлопнулась.

Соня выбежала из подъезда с пакетом в руках и тут же замерла на ступеньках крыльца. А что, если ее уже ждут?! Сейчас вон из тех припаркованных неподалеку «Жигулей» выйдут двое в штатском и нацепят на нее наручники! Дверь в машине и в самом деле приоткрылась, но тут же снова захлопнулась. Мотор заурчал, и «Жигули» выехали со двора. Никто из нее так и не вышел и не сделал попытки приблизиться к ней, застывшей соляным столпом у подъезда.

— Психопатка! — еле слышно прошептала Соня себе под нос и, утопая в снегу по щиколотку, поспешила к мусорным контейнерам.

Но она до них так и не дошла. Ровно на половине дороги Соня остановилась и, резко сменив курс, поспешила на проспект. Там она поймала такси и долго ездила по городу, останавливая машину то у одного, то у другого универмага. Уходила она туда всякий раз с пакетом, с ним же и возвращалась. Водитель не роптал. Счетчик плавно суммировал рубли, увеличивая выручку.

— На вокзал, — попросила Соня, вернувшись в очередной раз из очередного магазина верхней женской одежды.

— На какой?

— Железнодорожный, пожалуйста, — секунду подумав, уточнила она. — И подождите меня, если можно.

— А чего не подождать…

Домой Соня Перова вернулась ближе к трем часам дня. Пакета при ней больше не было. Но странное дело — избавившись от коробки, она не испытала облегчения. Ее не покидало предчувствие, что за первым шагом злоумышленник предпримет второй и третий. Будет ли она готова к ним, трудно сказать.

Сумерки Соня встретила, все так же стоя у кухонного окна с чашкой кофе в руках. В свете уличных фонарей снег, который сыпал весь вчерашний день, неоново поблескивал. Соня почти физически ощущала его леденящую бесчувственность. Огромные торосы сугробов, наваленных по обочинам снегоуборочной техникой, казались холодными даже с такого расстояния. Она куталась в теплую пуховую кофту и уговаривала себя не паниковать. Вчера же все казалось ей другим! И она почти верила, что все у нее будет хорошо. Отчего же сегодня так неуютно? Неуютно и неспокойно даже в родных стенах, за толстой металлической дверью.

Соня пила кофе маленькими глотками, тяжело вздыхала и плотнее заворачивалась в кофту. Она все пыталась разбудить в себе растраченное за день ощущение тепла и безмятежности, ощущение ожидания чего-то хорошего. Но все было не так, как утром. Что-то неприятное, ожидающее разрасталось внутри ее и не давало покоя. Лучше бы она не расставалась с этой злополучной коробкой! Лежала та себе за шкафом и лежала бы дальше. Как-то спокойнее было, что ли, от ее присутствия рядом. Гарантированное спокойствие какое-то. Будто Соня контролировала ситуацию вместе с местоположением коробки. Теперь же все изменилось. И изменилось не в лучшую для нее сторону. Так, во всяком случае, ей казалось.

— Остается только ждать, — произнесла Соня и сама поразилась тому, как безжизненно отразили ее голос стены пустой квартиры, но вновь упрямо повторила, уже чуть громче и тверже: — Подождем, что будет дальше. Времени у меня предостаточно…

Окно на четвертом этаже светилось очень долго. Кириллу даже стало казаться, что оно никогда не погаснет, так и будет торчать нелепым желтым глазом на бетонном челе уснувшего к этому времени дома. Потом пришла мысль, что старуха просто-напросто боится спать без света, но, опротестовывая его рассуждения, шторка на окне заколыхалась и появился чей-то силуэт. Старуха, он искренне надеялся, что это она, оперлась обеими руками о подоконник, выглянула на улицу и какое-то время стояла в нелепой напряженной позе. Потом ее силуэт исчез из его поля зрения. Шторка вернулась на место, и спустя мгновение погас свет.

Наконец-то! Наконец появилась надежда, что старуха угомонится. Сразу, конечно же, он не пойдет, а выждет еще минут тридцать-сорок. Этого времени, думал он, достаточно для того, чтобы она уснула. Спящего человека испугать и разговорить много проще. У бабки просто не останется времени на то, чтобы начать рассуждать здраво. Единственным ее желанием в такой момент будет поскорее избавиться от страшного видения, разорвавшего спокойное течение сна, и поэтому она станет торопиться и говорить без умолку. И по большей части — правду. Кириллу об этом было известно. Он видел такое не раз.

Он терпеливо стоял еще какое-то время, почти не ощущая холода, пробравшегося под куртку. Он привык к ожиданию. Это его не тяготило. Лишь бы был результат.

Подъездная дверь не была помехой. Она даже не была прикрыта, мотаясь на одной петле. Заплеванный пол первого этажа и замерший в ожидании лифт. Нет, он пойдет пешком. Шум ему ни к чему. Главное, чтобы она была одна и спала к тому моменту, когда он войдет в ее одинокое жилище.

Кирилл не исключал возможности, что у старухи кто-то ночует, но его это не слишком пугало. Он был готов ко всему. Он был сильным, даже не имея в руках оружия. Сегодня его оружием были его руки. Но он бы многое отдал, чтобы не применять своих навыков. Устал? Да, наверное…

Он осторожно поднимался по лестнице на четвертый этаж и почти уговаривал провидение сделать так, чтобы ему не пришлось сегодня убивать. Он решил начать жить с нуля, так зачем повторять все с той же самой отправной точки…

Дверь открылась легко. Так же беспрепятственно была скинута цепочка. Смешные люди, думал Кирилл, бесшумно переступая через порог. Думают, что тонкие звенья сомнительно прочного металла способны удержать зло! Тихо запер дверь и какое-то время стоял, привыкая к темноте. В квартире пахло лекарствами и еще чем-то отвратительно кислым. Когда темнота немного отступила и стало возможно различать окружавшие его предметы, Кирилл осторожно двинулся в комнату.

Комната была всего одна. Свет уличных фонарей свободно проникал сквозь тюлевые занавески, создавая для него почти великолепную видимость. Он был способен видеть и в худших условиях, а тут все было как на ладони. И бедная обстановка, и широкая допотопная кровать, на которой похрапывала сейчас женщина. Больше в квартире никого не было, даже животных, что показалось ему странным. В этом возрасте непременно хочется кого-то опекать, если ты, разумеется, не совершенно законченная перечница.

Кирилл поискал взглядом стул. Вытащил его, не создавая шума, из-за стола. Приставил к изголовью кровати и сел. Потом, брезгливо морщась, положил свою ладонь на впалый старушечий рот и щелкнул кнопкой ночника на шаткой прикроватной тумбочке.

Пожилая женщина сильно дернулась всем телом и, все еще сквозь сон, попыталась освободиться от его ладони. Кирилл надавил с удвоенной силой и к тому же еще потряс женщину за рукав байкового халата (она спала в халате!).

Женщина распахнула глаза, тут же снова их зажмурила. Потом открыла вновь, и взгляд ее забегал по потолку. Она все еще не могла понять, что с ней происходит. У нее даже не хватило ума выпростать руки из-под одеяла и попытаться освободиться от тяжести, давящей на ее рот. Она лишь бешено вращала глазами и с силой втягивала в себя воздух сквозь раздувающиеся крылья носа. Кирилл не спешил подавать голос. Пусть все идет само собой.