Как быть стоиком. Античная философия и современная жизнь - Массимо Пильюччи

Когда в одном интервью Стокдейла спросили, кому было труднее всего выжить в аду ханойского «Хилтона», он ответил:

Оптимистам[96]. Тем, кто говорил: «К Рождеству мы будем на свободе». Но наступало Рождество, а они по-прежнему были в тюрьме. Тогда они говорили: «Мы будем на свободе к Пасхе». Наступала Пасха, и ничего не менялось. Затем проходил День благодарения и следующее Рождество. Оптимисты теряли надежду, и это был конец… Это очень важный урок. Необходимо всегда сохранять веру в то, что вы победите, невзирая ни на какие трудности, — потому что вы попросту не можете позволить себе потерпеть поражение — и в то же самое время нужно смотреть суровой правде в лицо, какой бы жестокой эта правда ни была.

Интервьюер назвал эти слова «парадокс Стокдейла», но оригинальным автором этой мысли был наш хороший знакомый Эпиктет. В 1959 году командование ВМС США направило Стокдейла на учебу в Стэнфордский университет. Это была возможность получить степень магистра в области международных отношений, в частности специализируясь на сравнительном анализе современного марксизма. Но Стокдейлу быстро наскучила стандартная программа. Однажды он забрел на философский факультет, где познакомился с профессором Филом Райнлендером. Их общение оказало сильнейшее влияние на жизнь Стокдейла. В середине первого курса он записался на двухгодичный курс Райнлендера, посвященный «проблемам добра и зла». Чтобы нагнать отставание, профессор предложил Стокдейлу заниматься с ним индивидуально, а после сдачи последних экзаменов по предмету вручил ему «Краткое руководство к нравственной жизни» Эпиктета со словами: «Я думаю, что, как военного человека, вас должно это заинтересовать. Фридрих Великий никогда не отправлялся в военные походы без этой книги». Стокдейл неоднократно перечитал и «Руководство», и «Беседы». Впоследствии он говорил, что именно Эпиктету обязан своим выживанием во Вьетнаме, поскольку тот дал ему нравственную силу для преодоления всех ужасов и рациональную ясность для понимания, что он может сделать, а что нет. Это было суровейшим испытанием стоического принципа дихотомии контроля. В 1981 году Стокдейл стал сотрудником Гуверовского института[97] войны, революции и мира, основанного при Стэнфордском университете, и в течение 12 лет много писал и выступал с лекциями о стоицизме.

То, что вы прочтете в этой книге далее, не имеет своей целью оправдать американскую интервенцию во Вьетнаме (которая, как это хорошо знал Стокдейл, была основана на лжи) либо же демонизировать Северный Вьетнам. Это просто история человеческой жизни, о которой нам всем стоит задуматься. Стокдейл понял о войне одну важную истину, которая применима и к жизни в целом: важно соблюдать высокие моральные устои и сохранять самоуважение независимо от обстоятельств. И не важно, на войне вы (на какой бы стороне вы ни воевали; вооружены вы или находитесь в плену) или в обычной жизни. Разумеется, для этого требуется немалая работа ума, и тут нам может прийти на помощь стоицизм: именно стоическая интеллектуальная работа, как никакие другие учения, сосредоточена на сохранении высоких моральных устоев и самоуважения.

Суровая череда жизненных испытаний началась для Стокдейла 9 сентября 1965 года, когда во время выполнения боевого задания его самолет был сбит. Вот как он рассказывал об этом: «После катапультирования[98] я еще около 30 секунд оставался свободным человеком, прежде чем приземлился прямо на главной улице небольшой деревни. И, хотите верьте, хотите нет, в тот момент я сказал себе: "Это продлится не меньше пяти лет. Я покидаю мир технологий и вступаю в мир Эпиктета"».

Приземлившись, Стокдейл во всей красе прочувствовал на себе ту дихотомию контроля, о которой говорил Эпиктет. В одно мгновение он превратился из уважаемого офицера, командовавшего сотней пилотов и подразделением вспомогательного персонала численностью более тысячи человек, в бесправного, презираемого пленника. Не успел он выпутаться из строп парашюта, как его окружил десяток людей: «К нам подбежал человек[99] в тропическом шлеме и дунул в свисток. Я попытался подняться, но не смог: оказалось, что у меня сломана нога. Я подумал, что этот перелом останется со мной на всю жизнь, и предчувствие оказалось верным». Позже Стокдейл вспоминал, что Эпиктет также всю жизнь страдал хромотой после того, как первый хозяин сломал ему ногу, но относился к увечью со свойственной ему рассудительностью: «Болезнь является препятствием для тела[100], но не для разума, если только разум сам того не пожелает. Хромота — препятствие для ног, но не для обоснованного выбора. Говори это себе при каждом случае. Ибо ты обнаружишь, что это препятствие чему-то другому, а не тебе». У Стокдейла было впереди семь с половиной лет, чтобы по-настоящему оценить всю правоту греческого философа.

Когда Стокдейла доставили в «Ханой-Хилтон», он решил следовать совету Эпиктета: играть любым мячом, который бросит ему судьба, и делать это максимально хорошо. Он постоянно напоминал себе, что проиграет только в двух случаях: если поддастся страху или потеряет самоуважение. Стокдейл изучал своих тюремщиков, в том числе и пытавшего его палача, и пришел к умозаключению, сходному с мнением Эпиктета и Арендт: этот человек не был неким «олицетворением зла», а просто выполнял работу, которую считал своим долгом. Поразительно, но Стокдейл испытывал к нему даже не ненависть, а уважение. Работа палача — сломить дух заключенного, внушить страх. Эпиктет дал единственно возможный ответ, как вести себя в подобных обстоятельствах: «Так если кто-то[101], не во что бы то ни стало желая умереть или жить, но как будет дано, приходит к нему [тирану], что мешает ему приходить без боязни? Ничто».

Благодаря прекрасно усвоенной философии Эпиктета Стокдейл даже в тюрьме с больной ногой не терял присутствия духа. Он создал тайную организацию среди заключенных, стал их командиром и делал все возможное, чтобы помочь своим товарищам выйти из испытаний несломленными. Он давал им советы, как переносить пытки и какую информацию можно сообщать врагу, а какую нет. Стокдейл понимал, что если заключенные будут строго соблюдать приказ, разрешавший сообщать в плену только свое имя, звание, номер и дату рождения, то большинство из них просто погибнет под пытками. Тогда он разработал альтернативные правила поведения на допросах. Поведенческий кодекс его тайной организации запрещал появляться с понурой головой на людях и признаваться в любых преступлениях, чтобы пресечь попытки вьетнамцев использовать пленных в пропагандистских целях. Кстати, многие солдаты использовали съемку в пропагандистских фильмах, чтобы пошутить над своими мучителями, что, конечно же, не оставалось безнаказанным. Так, когда у друга Стокдейла Нелса Таннера потребовали назвать имена американских пилотов, которые не захотели участвовать во Вьетнамской войне и ушли со службы, он назвал Кларка Кента (Супермена) и Бена Кэйси (мужественного хирурга из одноименного сериала начала 1960-х годов). Последствия этой шутки были суровыми: Таннера три дня подряд подвергали веревочной пытке, а потом еще 123 дня продержали в карцере закованным в кандалы.