Карнавал в Венеции - Нина Бомонт

Кьяра скрестила на груди руки и застонала, как раненое животное. Ночной кошмар все еще терзал ее душу, и она не понимала, спит она или уже проснулась.

— Тебе что-то приснилось? — спросил Лука, присаживаясь на край кровати.

Кьяра опустила руки и зажмурилась. Она наконец поняла, что это был сон. Страшный сон.

Кошмарный сон все не отпускал ее и лишал способности поверить в то, в чем всего несколько недель назад она была почти убеждена.

Лука встал, и Кьяра вздохнула с облегчением. Но матрас снова прогнулся, и она невольно открыла глаза.

— На, выпей. — Лука протягивал ей бокал с вином.

Кьяра взяла бокал, стараясь не дотронуться до его руки, и сделала несколько глотков.

— Хочешь рассказать мне о своем сне? — Лука понимал, что ей приснился кошмар, но его все же задевало, что она смотрит на него так, словно он чудовище.

Кьяра покачала головой.

— Можно тебя обнять?

— Нет! — Она так отчаянно замотала головой, что расплескала вино. — Нет.

— Кьяра, я знаю, что обошелся с тобой грубо. Но разве я уже не доказал, что это не повторится? Почему ты не позволяешь мне обнять тебя, успокоить…

Но Кьяра еще крепче прижалась к резной спинке изголовья.

— Не прикасайся ко мне!

Лука вздрогнул так, будто она его ударила. Острая боль пронзила его сердце. На смену ей пришел гнев, и он был этому рад, потому что знал, гнев лечит даже самую глубокую рану.

— Я никогда не отличался терпеливостью, Кьяра. Ты была тому свидетельницей в первый же вечер нашего знакомства. Но, видит Бог, я старался быть с тобой терпеливым. — Его тон был вкрадчивым, и те, кто его знал, поняли бы, что это не к добру. — Я старался быть нежным, — продолжал Лука, вставая, — а ты смотришь на меня так, будто я исчадие ада. Я вряд ли стану терпеть это и дальше. Возможно, будет разумнее, если ты покинешь этот дом, прежде чем я окажусь виновным в том, в чем ты меня уже обвиняешь.

Комнату освещала одна-единственная свеча возле кровати, но даже при ее тусклом свете Кьяра видела, что боль исказила его черты.

Он направился к двери, а Кьяра поспешно заглянула в себя, чтобы увидеть… Свет или тьма? Но ее дар изменил ей…

Однако вопреки разуму что-то шевельнулось в ее душе.

— Лука.

Он остановился, но не обернулся.

— Не уходи.

— Я не расположен к играм.

— Это не игра.

— Нет? — Лука повернулся, но не тронулся с места. — Если и не игра, моя дорогая, то весьма искусное притворство. — Лицо Луки было скрыто в темноте.

— Мне страшно. — Кьяра удивилась, с какой легкостью эти слова сорвались у нее с языка. Еще ни с кем она не была так откровенна.

— Ты боишься меня?

— Тебя. Себя. Путаницы в своей голове. — Кьяра закрыла лицо руками. — Раньше все было так ясно. Я знала, что должна делать. — Она судорожно всхлипнула. — А теперь все смешалось.

Не совсем так, подумала она. Между ними что-то происходит, что-то глубокое и настоящее. Но ей страшно даже думать об этом.

Лука посмотрел на Кьяру и почувствовал, как переполняется его сердце. Переполняется нежностью, не имеющей ничего общего со страстью, желанием обладать.

— Почему же ты попросила меня остаться, если боишься меня?

— Не знаю.

— Я тебе не верю, Кьяра. — Он присел на краешек кровати, не желая пугать ее своей физической близостью. Она не отвечала, и он наконец решился. — Говори же. Посмотри на меня и скажи, почему попросила меня не уходить.

Медленно подняв голову, Кьяра встретилась с ним взглядом.

— Что-то в твоем взгляде тронуло меня, — сказала она, а потом чуть слышно добавила: — И отозвалось в моей душе подобным чувством.

— Но ты смотрела на меня так, словно я был воплощением зла. Почему? — настаивал он.

Кошмар ночи вдруг побледнел, и ей стало легче. Но по мере того как страшный сон рассеивался, она стала вспоминать, что же случилось днем раньше: она обнаружила, что существуют два кольца!

— Так чего же ты хочешь, Кьяра? — настаивал Лука.

Она встретилась с ним взглядом и поняла, что его обуревает не только желание. Она ему нужна так же, как он нужен ей.

— Обними меня, — прошептала Кьяра, повинуясь новому восхитительному чувству.

— Ты все еще боишься?

— Да.

Луку тронуло ее признание и то, как твердо она встретила его взгляд.

— Не бойся, моя крошка, — нежно отозвался он, гладя ее по волосам.

Потом он прижал ее к себе и, опустив голову, собрался поцеловать, но почувствовал, как она дрожит.

Тогда он прижал ее лицо к груди и легкими, нежными движениями стал гладить ей спину. Постепенно Кьяра расслабилась и перестала дрожать.

— Тебе лучше? — пробормотал он.

— Да.

Ее дыхание прошло сквозь кружево рубашки и обожгло его кожу. Острое желание вспыхнуло так быстро, что он чуть не задохнулся. Неудовлетворенная страсть минувших недель неожиданно пронзила его и разлетелась, словно перетертый канат, который рвется, если его слишком сильно натянуть. Лука понял, что теряет над собой контроль.

Он осторожно опустил ее на подушки.

— Может, ты немного поспишь?

— Нет, — возразила она, приподнявшись на локте. — Я не хочу.

— Допей вино и поспи. — Он поднялся. — Тебе надо отдохнуть.

— Если я усну, мне снова приснится кошмар. Прошу тебя, не уходи.

— Я всего лишь мужчина, Кьяра. И держусь из последних сил. — Он сжал кулаки. — Если я останусь, мы предадимся любви.

Что-то шевельнулось в душе Кьяры. А что, если это заполнит ужасную пустоту внутри нее? Может, уйдет одиночество, которое всю жизнь было ее спутником?

Лука понял: если он сейчас захочет утолить любовную жажду, ему не понадобятся ни сила, ни обольщение. Но и безропотная покорность ему тоже не нужна. И он быстро, не оборачиваясь, направился к двери.

— Лука.

— Что на этот раз?

— Ты не ответил на мой вчерашний вопрос.

— Разве ты меня о чем-то спрашивала?

Она боялась услышать ответ, но все же решилась, хотя ее сердце учащенно забилось.

— Существует ли другой человек с таким же лицом, как у тебя?

— Что? — вырвалось у Луки.

Ее напугал дикий блеск в его глазах, но она продолжила:

— Я вижу человека с твоим лицом. Злого человека.

— В своих видениях?

— Да, в видениях. И наяву тоже…