Панама Андерграунд - Зарка

евро с запахом алкоголя и лимонной долькой в качестве украшения. В этом баре – настоящем пивном заводе, открытом ночи напролет – играют тяжелый английский рок, отчего сюда слетается немало металлистов, парней с козлиной бородкой и хиппи.

Мы присоединяемся к Силии. Она, как обычно, не снимает солнечные очки. Я целую ее в щечку. Азад тоже. Что до Комара, то он несколько секунд пялится на лицо транссексуалки и затем решает пожать ей руку:

– Комар!

– Очень приятно… Силия!

Мы рассаживаемся вокруг подруги в тот момент, когда Слим и Баккари пересекают порог паба. Я поднимаю руку, чтобы привлечь их внимание, и братишки тащатся к нашему столу. Баккари здоровается с нами по очереди, Слим же лишает Силию своей вежливости. Братаны подсаживаются к нам, они немного растерялись в этом излюбленном баре хиппующих зеленых и лесбиянок с походкой как у водительниц грузовика.

– Ладно, что будем пить? – торопится Азад.

– Заказывать нужно у бара, – подсказывает ему Силия.

Дерганый, я покидаю друзей и тащусь в туалет, взглянув между делом на часы в пабе.

Уже почти десять тридцать. Эрик и Себ должны вот-вот подойти, но что до Бибо, насколько я его знаю, он не присоединится к нашей компании. Я забиваюсь в туалет с измазанными граффити и обклеенными стикерами стенами. Два парня базарят у писсуаров:

– С этой бабой я был бы самым счастливым мужчиной в мире, она идеальна.

– Ага, только вот ты говоришь, что она не собирается трахаться до свадьбы.

– О, это не проблема! Она мне так нравится, что мне даже спать с ней не хочется.

Оба парня начинают ржать. Стоит мне только шагнуть в одну из туалетных кабинок, как я сразу отступаю назад: меня отпугивает сильный запах говна. Вот хрен! Я достаю кокс и юзаю его по-быстрому с внешней стороны левой руки. Двое писавших поправляют свои штанишки, оборачиваются и перестают надрывать животы, увидев меня за этим делом в туалете с рожей, зарытой в мел.

– Да ладно вам, ребята! – подкалываю я их – Вы что, никогда не видели, как кто-то нюхает кокаин, так, что ли?

Видимо, не видели. Они оба исчезают из туалета, не произнеся ни слова. Горький привкус кокаина наполняет мой рот, желудок скручивается, и я бегу к раковине, чтобы блевануть. Сегодня это не прекращается. Открыв кран, я споласкиваю свою физиономию водой. Черт возьми! Выпрямившись, я изучаю себя в зеркале: лицо бледное, а еще все более худое и впалое, борода не брита уже несколько недель, под глазами мешки, а взгляд пуст.

Я сжимаю кулаки и разбиваю зеркало, в которое смотрел.

Команда почти в сборе, не хватает лишь Себа. Только что подошел Бибо, пьяный как русский. По правде говоря, мне даже не верится, что я вижу его среди нас, его-то. Я скорее представлял его лежащим под навесом где-нибудь близ площади Нации. Эрик тоже отвлекся от своих оргий, чтобы присоединиться к нам, предварительно совершив короткую высадку в «Банана кафе»[49].

Несмотря на крепко сжатую челюсть, я выпиваю стакан за стаканом. За нашим столом собралась немного странная компания: тут и бродяга, и афганец, трансгендер и гей, одетый в кожаное, темнокожий качок, бородатый араб, Комар и я. Вот уж рыбный суп в пабе для девственников. Такое прекрасное семейное фото.

– Зарка, мне надо будет работать! – информирует меня Слим. – Я не смогу задержаться надолго.

Я осушаю бутылку пива, выливаю в себя стопку текилы и оглядываю каждого воробушка в нашей компашке одного за другим:

– Честно, так круто, что вы пришли!

– Да не благодари, дружище! – заводит шарманку Бибо, поднимая свою пинту высоко вверх. – Это нормально, ты что, думаешь, что ты попросишь нас прийти и мы не придем? Либо мы друзья, либо нет, а мы – друзья. Я скажу тебе кое-что: однажды какой-то парень протянул мне руку, и я никогда не забуду…

– …В любом случае, ты нереально крут, Бибо! – побыстрее обрываю я его монолог. – Вы все. И вы мне сейчас очень нужны! Кто-то пытается меня урыть, и я, кажется, знаю кто…

Я прерываю свою речь, заметив, что к нам подходит Себ. Приятель жмет мне руку и, поприветствовав разом всех собравшихся, устраивается между Бибо и Силией. Себ и Слим сразу же принимаются сверлить друг друга взглядом. Они знаются с того времени, когда мы жили в 94-м департаменте, и араб в курсе, какие у фашиста убеждения. Три года назад они даже пересрались в социальных сетях. Я не особо интересовался этой историей, да и мне по херу.

Я благодарю Себа за то, что он пришел, и продолжаю излагать факты:

– В общем, толстяки, объясняю вам: я думаю, что Каис пытается меня пришить. Вы, может быть, знаете его, он был парнем Дины…

– Ага, я немного знаком с ним! – подтверждает Эрик. – Он педик, я вот даже спрашиваю себя, не делал ли я уже ему массаж…

– Нет, нет, Эрик, не думаю! Дина встречалась с этим типом, он любит женщин…

– Одно другому не мешает, мой волчонок! Гетеросексуалы, которым бородачи щекочут простату, я не раз видел такое… Да и потом, арабы, они все в большей или меньшей степени педики…

– Что ты там языком чешешь, ты? – Слим сразу же обрывает его. – Что за бред ты сейчас несешь, кончай балакать!

– Извини! – просит прощения Эрик. – Я не именно о тебе говорил, но правда в том, что чаще всего арабы немного и так, и эдак. Это характерный парадокс культур, лелеющих мужественность. Слегка смахивает на то, как фашисты любят, когда им заталкивают кулак в дырку…

Только присевший Себ так же резко поднимается:

– Ладно, я валю отсюда!

Приятель идет на выход, и я встаю со стула – тороплюсь поймать его:

– Себ! Себ!

Брат останавливается и разворачивается ко мне:

– Что, Зарка?

– Ну что ты делаешь, Себ?

– Это нереально! Твой хренов Слиман, трансвестит, алкаш и недоразвитый педераст – мне кажется, что я сижу за одним столом с дегенератами.

– Ну блин, Себ, тебе разве не должно быть все равно?

– Слушай, Зарка! Ты мне друг, я тебя уважаю и помогу тебе, но за этим столом я никак не могу остаться. Приходи завтра вечером на Сен-Мишель. Запиши адрес, который я тебе дам!

– Блин, Себ…

– Не настаивай!

Я беру телефон и записываю адрес, который друг диктует мне. Это на Сен-Миш. И что можно забыть в этом дряхлом районе? Себ уходит, а я возвращаюсь за стол к братанам. Разозлившийся Слим немедля принимается наезжать на меня:

– Брат, почему ты якшаешься с этим