Бегущая от любви - Барбара Картленд

— Кто тебя привез? — спросил герцог. Имоджин тихо рассмеялась:

— Не нужно ревновать, Хьюго, это был не великий князь.

И, сверкнув глазами из-под длинных ресниц, добавила:

— Когда на вилле Бориса мне сказали, что ты вышел в сад, чтобы найти меня, и пропал, я сразу поняла, что случилось.

Ее ресницы выразительно взлетели и опустились.

— Учитывая, что мы долгое время что-то значили друг для друга, нельзя злиться из-за такого пустяка, как невинный поцелуй.

Герцог не ответил.

Он смотрел на нее и не мог понять, почему раньше она казалась ему такой привлекательной.

Теперь он видел: в ней есть что-то искусственное, лицемерное. Странно лишь, что он заметил это только сейчас.

— Сожалею, что тебе пришлось проделать такой путь, чтобы объяснить мне то, что не требует объяснений, — проговорил он наконец.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, — медленно проговорил герцог, — что мы с тобой оба люди искушенные. Я благодарен тебе, Имоджин, за радость, которую ты мне доставила, и за то прекрасное время, которое мы провели вдвоем. Но, увы, это время прошло.

Имоджин была потрясена: она не могла поверить, что их роман действительно подошел к концу.

Герцог был уверен: она убедила себя в том, что его ревность прошла и стоит ему только увидеть ее, как он сразу поймет: жизнь без нее невыносима.

— Как ты можешь так говорить! — севшим голосом сказала она.

— В таких вещах лучше быть искренним, — ответил герцог.

Имоджин помолчала, словно хотела собраться с мыслями, а потом сказала с отчаянием:

— Ты все еще на меня злишься, но это глупо, Хьюго, потому что ты знаешь: я люблю тебя, и в моей жизни нет других мужчин.

Увидев, что это его не убедило, она быстро добавила:

— Никто не воспринимает великого князя всерьез. Ты не можешь позволить ему разбить счастье, которое мы обрели друг в друге!

Герцог не ответил, и через мгновение Имоджин сказала:

— Если я и флиртовала с Борисом, то только лишь потому, что хотела поторопить тебя, мой дорогой Хьюго. Ведь ты до сих пор не сделал мне предложения, любимый.

Она придвинулась ближе, ожидая, что он ее обнимет, и губы ее были готовы к поцелую.

Но герцог неожиданно отвернулся и подошел к письменному столу, стоящему у стены.

— Я выпишу тебе чек, Имоджин, — сказал он, — чтобы возместить все неудобства, которые, вероятно, причинил тебе мой поспешный отъезд. Твоя одежда и драгоценности на борту «Афродиты». Не сомневаюсь, ты видела мою яхту, когда подплывала к бухте.

— Не только видела, но уже была на борту, — ответила Имоджин. — Я не могла поверить, что ты отнимешь у меня драгоценности, которые дороги мне, потому что говорят о твоей любви.

Герцог сел и открыл чековую книжку.

Словно только сейчас осознав, что ее ласковый голос и уговоры не подействовали, Имоджин топнула ножкой.

— Мне не нужны твои деньги, Хьюго, мне нужен ты! Перестань притворяться! Пошли слуг за моим багажом, и мы будем счастливы вместе, как раньше.

— Я не притворяюсь, — сурово ответил герцог. — И не приглашаю тебя остаться у меня в гостях.

— Хьюго! — крикнула она с такой силой, что это слово эхом разнеслось по всей комнате.

— Прости, если расстраиваю тебя, — сказал герцог, сидя спиной к Имоджин. — Но говоря, что наши чувства остались в прошлом, я имел в виду именно это. Все кончено, Имоджин.

— Я не верю тебе! — вскричала она. — Ты просто хочешь, чтобы я встала перед тобой на колени и просила прощения за то, что позволила Борису себя поцеловать. Но этот поцелуй ничего не значит! Борис — это Борис, а ты развлекался за игровым столом. Почему я тоже не могла позволить себе немного развлечься?

— Я вовсе тебя не осуждаю, — утомленно сказал герцог.

Он встал из-за стола и подошел к ней, держа в руке чек.

— Возьми его, Имоджин, — сказал он, — и позволь мне еще раз поблагодарить тебя за прошлое. Но постарайся забыть меня в будущем.

— Забыть тебя? — театрально воскликнула Имоджин, но в то же время протянула руку и взяла у герцога чек.

Наблюдая за ней, герцог понял, что она хотела его разорвать, но быстро передумала, увидев сумму, проставленную на нем.

— Ты всерьез полагаешь, что сможешь прожить без меня? — спросила она уже другим тоном.

— Не сомневаюсь в этом — равно как и в том, что и ты прекрасно проживешь без меня, — ответил герцог.

Имоджин подняла голову и сказала:

— Я надеялась, что в конце концов мы поженимся… Мы во всех отношениях подходили друг другу.

— Я никогда не стал бы тебе подходящим мужем, — сказал герцог.

Имоджин вздохнула:

— Ты не из тех, кто хочет жениться, но в твоей жизни всегда будет женщина. Эта девушка — что она для тебя значит? На вид она совсем еще ребенок.

— Позволь сказать тебе, что это — мое дело.

— Я где-то ее уже видела, — проговорила Имоджин и наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Ты ее видела? — быстро спросил герцог. Он хотел спросить, где именно и знает ли она полное имя Салены, но тут же подумал, что подло шпионить за тем, кого любишь.

— Вероятно, тебя ждет экипаж, — вместо этого сказал он, — или ты хочешь, чтобы я предложил тебе свой?

— Ты действительно прогоняешь меня, Хьюго? Я просто не могу в это поверить!

В ее голосе прозвучали трагические нотки, но в то же время от герцога не укрылась заботливость, с которой она положила чек в свою маленькую шелковую сумочку.

— Мне кажется, не следует ворошить прошлое, — сказал герцог. — Сохраним приятные воспоминания и постараемся в будущем оставаться друзьями.

— У меня нет ни малейшего желания быть твоим другом, Хьюго, — резко ответила Имоджин. — Я люблю тебя и помню, как ты повторял снова и снова, что тоже любишь меня.

Герцог не ответил, и, поняв, что все усилия бесполезны, она сказала:

— Ну что ж, хорошо, но помяни мое слово, Хьюго, ты будешь жалеть, что слишком быстро избавился от меня. Ты ревновал — ревновал абсурдно и просто нелепо!

Она сделала паузу, ожидая возражений, но не услышала их и продолжала:

— Ты просто не хочешь признать, что поступил неблагородно, уехав из Монте-Карло, и поэтому теперь выставляешь меня из своей жизни.

«Это объяснение, — подумал герцог, — она придумала для того, чтобы снять с себя всю вину за то, что произошло».

— Быть может, ты скажешь, что это тоже нелепо, — вслух произнес он, — но раньше ты всегда смело смотрела в глаза правде.