Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

четырех милях от Эдинбурга, монарх оказался захвачен врасплох взбунтовавшимися вельможами.

Среди обид, причиненных им Джеймсом, присутствовала одна, особенно непростительная для аристократа той эпохи. Он окружил себя простолюдинами, предпочитая общество архитекторов и мастеровых надменным и высокорожденным графам Ангусу и Ленноксу. В Лаудере эта недовольная знать поставила короля перед ультиматумом: прогнать каменщиков и музыкантов от двора и доказать сговорчивость, смирившись с управлением страной по их совету.

Как бы не был Джеймс демократичен в избрании друзей, при этом он оставался убежденным приверженцем Божественного происхождения королевского права. Властитель с негодованием отверг требования дворян. В ответ те без проволочек взяли дело в свои руки, схватив шестерых из любимцев Джеймса и повесив их на мосту Лаудера. Самого монарха под охраной доставили обратно в столицу и заточили в замке Эдинбурга.

Успех нанесенного удара показался удивительным даже заговорщикам. Они удалились в город Хаддингтон, чтобы посоветоваться, какие шаги предпринимать далее, оставив, таким образом, свободный путь для английского наступления на Эдинбург.

Получив известия об ошеломляющих событиях на мосту Лаудера, Ричард покинул четыре тысячи человек под руководством лорда Стенли, поручив им продолжать осаду Берика. Затем английская армия двинулась на север, сжигая города и деревушки, чем вызывала шотландцев на открытое сражение. Но местные аристократы посчитали благоразумным запереться в Хаддингтоне, а население было слишком лишено сил пленением короля, чтобы перейти к успешному сопротивлению. 31 июля состоялся победоносный въезд Ричарда в Эдинбург. Двумя днями позже шотландские аристократы запросили условия заключения мира, на чем боевые действия и завершились.

Потребовалось не больше одной встречи с восставшими шотландскими лордами, чтобы Ричард пришел к выводу, - план Эдварда по низложению Джеймса и его замене на более гибкого Олбани обречен на крах. Как бы плохо шотландцы не относились к своему королю, его брат непоправимо запятнал себя сотрудничеством с ненавистными англичанами, саксонцами. Даже если оказалось бы возможным заткнуть персоной Олбани глотки враждебному населению, Ричард понял, - немыслимо удержать герцога на таком неустойчивом престоле. Олбани и сам, не долго думая, склонился к подобному заключению и, с несвойственным ему здравым смыслом, выказал готовность восстановить свои владения вместе с возможностью сыграть значительную роль в управлении, создаваемом на текущий момент шотландскими графами.

Получившийся результат удовлетворил Ричарда не до конца. Но к тому времени он добился шотландского ручательства в выплате Эдварду денег, отданных в качестве приданого его дочери, а местное население, по всей видимости, еще не скоро было готово забыть окутанные дымом небеса над Берикширом. Вдобавок, перед ним стояла дополнительная задача, поэтому герцогу пришлось смириться. К 11 августа Ричард снова прибыл в Берик, где приступил к отвоевыванию замка, считавшегося на протяжении двадцати лет самой надежной преградой английским набегам.

Для Эдварда оказалось совсем не легко принять, что у него не осталось сил для ведения собственной армии в бой. Большую часть жизни король с легкостью делал то, чему другие лишь с натяжкой старались соответствовать, - он основательно трудился, играл до появления седьмого пота, поэтому бескрайняя кипучая энергия, которой Эдварда благословили свыше, воспринималась как данность. Но стоило ему подойти к закату третьего десятка, как монарх обнаружил свою волю, подорванной физическими недугами, до последнего момента избегавшими столь плотного знакомства. Появление учащенного дыхания теперь требовало удивительно мало усилий. Постоянно напористый и полный сил игрок в теннис, он больше и больше сталкивался с одышкой и потом после сета и, в конце концов, был вынужден отказаться от спорта в пользу менее напряженных развлечений. Равно завершилась дневная охота на оленя, и, впервые в жизни, Эдвард не смог питаться чем-угодно, все, что приходилось ему по вкусу оказывалось слишком сильно приправлено, эти периодические приступы несварения начали даже вызывать тревогу доктора Хоббиса.

Но он продолжал обманывать себя относительно способности командовать вторжением в Шотландию. Только в Фотерингее Эдвард встал с правдой лицом к лицу - отныне ему придется положиться на Ричарда в свершении того, что самостоятельно сделать уже не удастся.

Хорошо, так тому и быть. Дикон по праву считался чертовски хорошим полководцем, у него присутствовали все возможности, чтобы принудить шотландцев к соглашению. Как только кампания завершится, Эдвард сумеет подумать над сбрасыванием определенной доли веса и возвращением в прежнюю форму. Старого Хоббиса это должно порадовать. И, конечно, данный шаг не станет слишком сложным в осуществлении. Господи, ему же всего лет сорок.

Чтобы оставаться на связи с Ричардом, Эдвард прибегнул к помощи использовавшейся на континенте системы посыльных, установив смены всадников, способных покрыть 335 миль между Бериком и Лондоном. Данная связь настолько успешно справилась с задачей, что, когда замок Берик 24 августа пал перед герцогом Глостером, новость уже на следующий день достигла короля.

Для обрадованного взятием Эдинбурга Эдварда возвращение Берика значило гораздо больше предшествующего триумфа. С наступлением сумерек празднование английской победы отметили зажженными фейерверками, и во всех тостах, произносимых в питейных домах Лондона, Вестминстера и Саутварка, зазвучало имя Ричарда. Это свершение требовалось королю свыше мыслимых границ, ведь на тот момент его иностранная политика пребывала в хаосе.

В минувшем марте, умерла, неосторожно упав с лошади, Мария, юная герцогиня Бургундии. Наследником она оставила маленького сына, которому еще не сравнялось и четырех лет. Ее супруг, чужеземный принц, не был избалован любовью бургундцев, и вдвойне опечаленная сестра Эдварда, Маргарет оказалась в срочном порядке вызвана к нему на подмогу, но к тому часу английская армия уже втянулась в войну с шотландцами. Эдвард мало что мог сделать, кроме как посоветовать Максимилиану и Маргарет искать перемирия с Людовиком и надеяться на его скорую смерть, французский король уже перенес два удара, и его жизненная хватка слабела.

Поэтому шотландский успех Ричарда пришелся в самое удачное для того время. Эдвард ликовал, расточая младшему брату хвалу в течение обеда, во вторую половину дня и весь оставшийся вечер. Появившись сейчас в его личных покоях, Елизавета обнаружила, что приподнятое настроение супруга до сих пор не спало. Он собирался написать поздравительное письмо Папе Римскому, когда это намерение прервали дочери, продолжающие составлять отцу компанию. Сесилия повисла на спинке стула, а Бесс пристроилась на скамейке для ног с ним рядом.

Елизавета не обрадовалась, обнаружив их здесь, как не радовалась она усвоенной ими беспардонной манере предъявлять права на Эдварда в любое время, не смущаясь правилами вежливости или придворным протоколом. Они уже не являлись