The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

Маркса на "объективную" трудовую теорию стоимости, согласно которой любой труд создает стоимость, поддающуюся измерению. В то же время они не приняли новую маржиналистскую ортодоксию, распространенную в британской и австрийской экономике примерно с 1870 г., согласно которой предпочтения участников рынка определяются их оценкой "субъективной полезности".

Теория капитализма рубежа веков, развитая в различных вариантах Вебером, Зомбартом и другими социальными теоретиками, не пренебрегала институтами. Ни в коем случае не игнорируя противоречия между капиталом и трудом, она уделяла большее внимание, чем Маркс, структуре производства на рабочем месте в условиях капитализма и образу мышления (экономическим "установкам" и мировоззрению), обеспечивающему функционирование этой системы. Более того, ее основные сторонники обладали настолько острым историческим чутьем, что склонны были рассматривать анализ современного мира как нечто второстепенное. Хотя Зомбарт часто комментировал экономическую жизнь своего времени, а Макс Вебер проводил первые эмпирические исследования биржи, прессы и прусских сельскохозяйственных рабочих, их основные исследовательские интересы в течение многих лет были сосредоточены на том, что позже назовут "ранней современной эпохой". Именно там Вебер нашел истоки "протестантской этики", а Зомбарт - сложного "торгового капитализма". От Карла Маркса до Макса Вебера и Торстейна Веблена капитализм был центральной темой в социальном анализе эпохи, а радикально-либеральные и социалистические теории империализма, ставшие следствием дебатов о капитализме, относятся к числу наиболее сложных описаний fin de siècle, написанных в то время. Однако единого понимания термина "капитализм" не сложилось , и к 1918 году, еще при жизни Макса Вебера, в литературе можно было найти 111 его определений.

Такая неопределенность не означает отказа от понятия "капитализм": вслед за экономистами-классиками оно сохранилось не только в марксистской традиции, но и среди открытых апологетов этой системы, хотя новая ортодоксия предпочитала безобидно говорить о "рыночной экономике". События последних двух десятилетий привели к некоторому возрождению этого термина. Если раньше его использование ассоциировалось с ростом могущества промышленности, обнищанием раннего пролетариата и порабощением мира духом инструментальной рациональности, ориентированной на бизнес, то сегодня наиболее актуальными тенденциями являются глобальное присутствие транснациональных корпораций и провал всех некапиталистических альтернатив, независимо от того, заканчивались ли они выхолащиванием социализма изнутри (как в Китае) или прямым крахом любого такого строя (как в СССР и его сфере влияния). С 1990-х годов предпринимается множество попыток описать и объяснить "глобальный капитализм", но новый синтез пока отсутствует. Сегодняшние типологии выглядят иначе, чем сто лет назад, причем особое внимание уделяется региональным капитализмам: европейскому (который сам дифференцируется на "рейнский" и другие формы), американскому, восточноазиатскому и т.д. Многие теоретики ориентируются на современность, лишенную исторической глубины классиков, и упускают из виду то, что Фернан Бродель и некоторые его ученики, следуя примеру Вернера Зомбарта, пишут о ранней современной торговле, сосредоточенной в Европе (хотя и не только европейцами), как о первом проявлении чего-то вроде "глобального капитализма".

Можно согласиться как со многими наблюдателями мира до 1920 г., которые характеризовали XIX век как новую, беспрецедентно динамичную стадию капитализма, так и с такими интерпретаторами, как Зомбарт, Браудель или Валлерстайн, которые рассматривают развитие капитализма как длительный процесс, начавшийся задолго до XIX века. Какие же общие выводы можно сделать о капитализме XIX века?

Первое. Капитализм не может быть исключительно явлением обмена и обращения. Торговля предметами роскоши на дальние расстояния может перемещать и умножать богатство, но она не создает нового экономического порядка. Для этого необходима особая организация производства, как она возникла в XIX веке.

Во-вторых. Капитализм - это такой экономический строй. В его основе лежит производство для рынка, предполагающее разделение труда и организуемое индивидуальными или корпоративными предпринимателями, которые получают прибыль и в основном стремятся ее продуктивно реинвестировать - по марксистской терминологии, «накапливать».

Третье. Капитализм связан с всеобщим обобществлением, с такой трансформацией вещей и отношений, которая превращает, возможно, не "все", а каждый фактор производства в товар, обмениваемый на рынке. Это относится и к земле, и к капиталу, и к знаниям, и, прежде всего, к человеческой рабочей силе. Таким образом, капитализм предполагает наличие "свободного" (в том числе и в смысле пространственно мобильного) "наемного труда". Он часто находит способы интеграции несвободного труда на периферии своих систем, но не может терпеть его в ядре. Рабство и другие виды "внеэкономического" рабства противоречат его логике неограниченной доступности.

Четвертое. Капитализм как экономический строй обладает гибкостью, позволяющей всегда использовать наиболее производительные технологии и организационные формы (эффективность которых проверяется рынком). В XIX веке к ним относилось не только фабричное производство, но и крупномасштабное, все более механизированное сельское хозяйство, особенно фермерские хозяйства североамериканского типа. Аграрный капитализм может быть расположен впереди промышленного капитализма, в смысле подготовки сельскохозяйственной революции, но он также существует рядом с ним в симбиотических отношениях. С конца XIX века эти формы сблизились друг с другом в рамках международной агропромышленности, которая контролирует целые цепочки продуктов от первоначального земледелия до стадий переработки и конечного сбыта.

Пятое. Знаменитый марксистский вопрос о "переходе от феодализма к капитализму" достаточно академичен и применим в основном к Западной Европе и Японии. В ряде других мест, где капитализм был особенно успешен в XIX веке - в США, Австралии, горнодобывающих районах Южной Африки - никакого "феодализма" не было, как и в Китае. В более широком смысле этот вопрос следует формулировать в терминах институциональных основ капитализма, которые возникли в основном благодаря законодательству и действиям государства. Но государство не является продуктом рынка. Хотя рынки могут возникать и развиваться спонтанно, благодаря деятельности частных экономических субъектов, свободное пространство для их функционирования является результатом политического регулирования или его отсутствия, действия или бездействия государства. Свободная торговля в XIX веке была порождением британской политической элиты. В конце ХХ века однопартийная социалистическая диктатура в Китае установила квазикапиталистический экономический порядок. С помощью детально разработанных "буржуазных" правовых систем - от Кодекса Наполеона 1804 года до Германского гражданского уложения 1900 года (до сих пор считающегося образцом во многих странах мира) - государственные аппараты повсеместно обеспечивали защиту и возможность развития капиталистического предпринимательства, прежде всего путем предоставления фундаментальных правовых гарантий частной собственности. В Восточной Азии и других странах аналогичную функцию выполняли прочные узы взаимного доверия между экономическими субъектами в гражданском обществе. От немецкой горнодобывающей промышленности до китайской индустриализации государство выступало в качестве предпринимателя в смешанных частно-государственных предприятиях.

Шестое. Особенно противоречивы связи между капитализмом и территорией. Очевидно, что глобальный капитализм, распространившийся после 1945 года, в меньшей степени, чем предыдущие формы, зависит от привязки к конкретной местности. Производство становится все более мобильным, а благодаря Интернету и развитым телекоммуникациям многие предприятия могут работать практически в любой