Удивительные истории о любви - Андрей Гуртовенко

компьютеры взялись за расшифровку, все люди – в центре, в других офисах, во всем городе, на всей планете – отключились. По-прежнему гудели вышки электропередач, из колонок в кафе и на заправках разносилась музыка, телевизоры показывали новости и сериалы домохозяйкам, повсюду горел свет – в офисах, квартирах. Жило все, кроме людей. Сидя, стоя, лежа, на работе, в квартире, на улице, в магазине они замирали: нервные клетки переставали подавать сигналы конечностям – функционировал только мозг. Глаза оставались открытыми, зрачки расширялись, но они не видели того, что происходило вокруг. Они видели то, на что заставлял их смотреть сигнал с корабля. Раз за разом. Словно зацикленный плейлист. Скулы и челюсти сводило судорогой. У некоторых текли слезы, хотя они даже не могли их сморгнуть. У одних пересыхало во рту, у других обильно выделялась слюна. И на всех без исключения лицах застыло выражение ужаса. Ужаса вскрывшихся воспоминаний. У каждого своих…

∞

Я еду в машине. Небо уже окрасилось розовым. Полупустое шоссе. В приоткрытое окно сочится запах травы и медоносов. Впереди маячит придорожное кафе, и я подумываю, а не отведать ли мне шашлычка. До Казани еще 800 километров, сообщает указатель, а я и так в пути без малого целый день. Я уже почти чувствую островатый вкус специй и томатную кислинку кетчупа, хруст слегка подгоревшего лука и вязкое, немного жестковатое мясо. Бууууу… трубит зачем-то фура, едущая навстречу. Бум. Что-то массивно и глухо ударяется о капот. Пальцы инстинктивно вцепляются в руль, боковым зрением вижу крупный силуэт, который описывает дугу в воздухе. Сердце судорожно колотится. Слева визжат тормоза фуры. Я тоже бью по тормозам, криво выворачиваю на обочину, выскакиваю из машины. Что-то произошло. Возвращаюсь назад. Фура замерла впереди, метрах в десяти. Ноги то семенят, то вязнут. На неровном асфальте лежит куль. Я наклоняюсь, не дыша вглядываюсь. Обратно на меня смотрят остекленевшие глаза, вставленные в кусок изодранного в клочья мяса. Я еду в машине. До Казани ровно 800 километров.

Бесконечно…

∞

Я лежу на кровати и таращусь на яркие лампочки. Свет в них кажется жидким, будто его можно потрогать. Я знаю, что с руками и ногами все в порядке, но не могу заставить их пошевелиться. Сквозь неплотно притворенную дверь слышно, как в душе течет вода. Это он моется. Моется после того как… Я ведь не хотела. Я просила. Свожу ноги. Кажется, чувствую каждый синяк. Раздается шлепание мокрых ног по линолеуму, и скрипит дверь. Я лежу на кровати. От яркого света перед глазами бегут пятна. Чувствую каждый синяк на теле…

Бесконечно…

Бесконечно…

Бесконечно…

∞

Я…

∞

Я…

∞

Я…

«Вспоминайте… Вспоминайте…»

* * *

Звездолет центавриан двигался по орбите 403-3. Двести три члена экипажа мирно спали, каждый на своем месте, словно их погрузили в гибернацию перед длительной экспедицией. Компьютеры показывали время в полете – пятьдесят два часа. Шел пятьдесят третий виток вокруг голубой планеты. Но если приглядеться к экипажу, на лицах застыло выражение крайней сосредоточенности – не было в них ни радости, ни печали, ни умиротворенности. В мозгу каждого строчка за строчкой бежала гигантская формула с подсвеченными желтым определителями. Каждые три часа формула сменялась картой Вселенной, на которой красными опухолями пульсировали детерминанты. Еще тысяча циклов, и ее команда будет знать, как действовать, что делать с определителями. Тогда корабль запустит двигатели и отправится по заложенному маршруту. Она уже едва ли сможет им помочь. У нее остались лишь воспоминания, режущие скальпелем. Ее воспоминания:

∞

Я стою под проливным дождем на стартовой площадке космодрома. Сергей напротив. Он улыбается, но как-то извиняюще, отстраненно. «Улетай, если надо», – говорит он, совершенно не сожалея. «И ты не будешь скучать?» «Знаешь же, сколько работы. Нужно будет подключить все твои расчеты в нашу базу и мою формулу». А меня ведь не будет, может, лет десять. Может, никогда. «Ну, давай. Не стоит вам задерживать старт, да и у меня дел… ну ты сама знаешь». Он раскрывает руки, и мы обнимаемся. Он даже похлопывает меня по спине, этак по-дружески. И я понимаю, он больше никогда меня не поцелует. Я стою под проливным дождем… Бесконечно…

* * *

Сергей открыл глаза и заморгал. Он сидел у себя в кабинете. Царила тишина. Никаких взрывов, горящих звездолетов на краю Вселенной. Он не очень понимал, что творилось в его голове последние… Сергей сверился с часами на дисплее и не поверил глазам – на экране мигало 13 февраля. Три недели! Но это точно был не сон. Очень походило на воспоминание, но он ведь ни разу не летал в космос. И космодром посещал лишь однажды – когда Ракра покидала Землю. Три недели назад она отправилась к другим звездам, улетела, чтобы пересечь расстояние, которое он установил между ними. С глаз долой – из сердца вон? Она хотела забыть, забыться в своих определителях. Он же теперь хотел вспомнить. И помнил. Давно ушедшее желание… Сработала квантовая запутанность, для которой световые годы ничего не значат. Но не это главное. Он знал то, чего не знала она.

Сергей с трудом поднялся из кресла и добрался до окна. Мышцы походили на кисель, в голову будто вживили колючую проволоку. Город дрейфовал в летаргическом сне. Сергей не сомневался, что это дело рук Ракры. Он вернулся к компьютеру и ввел ряд команд. Машина не спешила выдать ему ответ. Наконец появились данные. Звездолет Ракры был на орбите, но он никак не реагировал на его запросы и сообщения. Сергей повторил алгоритм – безрезультатно. После долгого разрушительного сна он чувствовал себя истощенным. Не время отдыхать. Он опустился на стул и принялся за работу. Во что бы то ни стало нужно установить с ней канал связи. Он должен переговорить с Ракрой, показать ей свою формулу, сказать, что она ошиблась, что все еще можно спасти. Что она – определитель.

Тим Яланский

Имена и котята

Падение было нелепым и обидным до ярости.

Мгновение назад Денис шагал к стоянке, сжимая в кармане автомобильный брелок, говорил по телефону, когда из-под ног вывернулась кошка. В темноте слепого от фонарей осеннего вечера серая тварь метнулась стремительно и внезапно, Денис запнулся, сделал полшага вбок, зацепился каблуком за мокрый от недавнего дождя газонный бордюр и рухнул прямиком в лужу.

Пальцы сжались, брюки на коленях промокли насквозь, в лицо плеснуло жижей. Денис зарычал и выругался. На зубах скрипнула