Истинная для Ворона - Мирослава Адьяр

— «Три серебряных ручья» — рынок сциловых украшений. Самый большой в десяти ближайших системах…

Дальше я уже не слушаю. Камень под ногами и правда серебристого цвета. Точно таким же камнем облицованы некоторые дома.

Никто не зазывает людей на улице. Витрины, остекленные тончайшим красноватым сцилом, притягивают взгляд сами по себе, но я не решаюсь заходить. Среди красивых вещей чувствую себя неуютно, неправильно.

Как черное пятно на белоснежном платье.

Навигатор ведет меня правее, в обход площади, к кубу красно-черного стекла. Заглянуть внутрь невозможно — кажется, что стены не пропускают ни одного лучика света. Здание абсолютно гладкое, поблескивающее, как гладь озера в солнечный день. Никакого намека на дверь, даже панели никакой не видно, куда можно ключ-карту приложить. Но стоит мне подойти вплотную, как часть стекла вдавливается внутрь и отъезжает в сторону.

Но навстречу мне выходит совсем не Бардо.

— Здравствуй, Ши.

Герант слабо улыбается, а над головой каркает ворон и скручивается вокруг хозяина зеленоватой дымкой.

Я не могу убегать от нее вечно, и, если быть совершенно откровенным, не хочу.

После встречи с кулганцем, что так неожиданно огорошил меня своим «дружеским советом», я даже подумываю совет этот принять: готовлю оружие, пополняю запасы, посещаю все известные мне точки сбора, где можно найти работу на любой вкус.

Но в один прекрасный момент малодушно срываюсь.

Заглядываю к Эльзе, спрашиваю о Ши.

Подыхаю от желания повидать Колючку, но сдерживаюсь, наступаю себе на горло, давлю первые ростки привязанности. Они еще совсем крошечные, робкие и неуверенные, но я пока не готов говорить с девчонкой.

Еще немного. Пусть подумает, подлечится, остудит голову.

Ее поцелуй не имел ничего общего с симпатией, просто попытка поблагодарить за заботу. Он совершенно ничего не значил, да?

Или я просто непроходимо тупой идиот, который перестал различать очевидные сигналы.

В режиме самоистязания я маринуюсь еще два дня, а потом срываюсь снова.

И первая же попытка слиться с вороном, чтобы понаблюдать за Ши, разбивает все мои планы к такой-то матери. Я искренне хочу убедиться, что Колючка в порядке: посмотреть, как она устроилась, пришла ли в себя.

И не могу оторвать взгляд от тонкой фигуры, затянутой в бирюзовую ткань рубашки. Рыжие волосы аккуратно заплетены в сложную косу, перехвачены полупрозрачной лентой; и Ши, вся она, до последней черточки и движения — охренеть какая красивая в этот момент.

Ши поворачивается к ворону, поправляет ворот, и я вижу, как она морщится, когда двигает рукой слишком резко.

Эльза не подвела: подобрала вещички безупречно, а у меня в горле — выжженная пустыня, и больно дышать из-за невидимой когтистой лапы, сдавившей грудь.

Я чувствую себя долбаным подростком: подсматриваю за женщиной, малодушно скрываюсь среди стали и камня города и даже не могу найти в себе смелости навестить ее.

Боюсь, что еще один поцелуй — и сорвусь. Наброшусь на Ши прямо в коридоре, сорву одежду и возьму все, что хочу. Всю ее: до самого последнего вздоха и крика. Оставлю на девушке отметки собственной одержимости и знак ворона, что навсегда свяжет нас.

До самой смерти.

Даже возможное безумие не пугает меня так сильно, как эта связь, но один только взгляд на Ши — такую трогательно-смущенную, растерянную и мягкую — срывает мне голову окончательно. «Кукушка» улетает в теплые края от одного только звука ее голоса: спокойного и тихого, бархатно-мягкого.

Она не боится, разве ты не видишь?

— Твой хозяин совсем нас забросил, — говорит Ши.

Ворон каркает в ответ и ластится к протянутой руке.

— Наверное, я что-то сделала не так, да?

Девчонка кривит губы, будто съела что-то кислое, а серые глаза темнеют до черноты.

Нет, все совсем не так!

— Прости, что тяну так долго, — шепчу одними губами, но знаю, что Ши не услышит.

В ухе мягко вибрирует сциловая капля-наушник, и я невольно вздрагиваю, потому что связаться со мной может только Бардо и Ши.

— Слышал, что кулганцы тебе заплатили, — Бардо тихо смеется. — А ты боялся не успеть.

— Ты не поверишь, но мне даже дали дружеский кулганский совет, но я боюсь им не воспользоваться.

— Если это совет взять у них новое задание, то лучше откажись сейчас. У Гильдии есть хорошая работа.

Прикрываю глаза и собираюсь с духом. Откашливаюсь, чтобы голос не дрожал от волнения.

— Ты и Ши привлечешь?

— Есть возражения?

— Она опытный боец, Гильдия ее с руками оторвать должна.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Нет, — отвечаю твердо. — Никаких возражений, но я все еще с ней не поговорил.

— О выборе ворона? — Бардо издает короткий смешок. Конечно, ему-то смешно! — У тебя будет прекрасная возможность поговорить на «Зорянке». Могу вам даже отдельную каюту организовать.

Едва успеваю отскочить в сторону, когда мимо проносится транспортная капсула. Воздух разрезает протяжный писк предупреждающего сигнала, а из окна летят всевозможные проклятия.

— Сейчас расплачусь от счастья.

— Я не хочу, чтобы мой лучший друг через несколько недель начал пускать слюни и кидаться на людей. Так что сожми, наконец, яйца в кулаке и действуй решительно. Кста-а-ти, — тянет он и я чую приближение неизбежного, — Ши сегодня встречается с магистром. Ты же помнишь, как он на женщин реагирует. Я бы, на твоем месте, одну ее не отпустил.

Стискиваю зубы до хруста, а перед глазами расплываются багровые пятна.

— Ты же не отправишь ее одну?!

— Я обещал ему привести нового гильдийца — и я приведу, но мне еще корабль к отлету готовить. Если ты сможешь поручиться за Ши, то это добавит девчонке шансов. Фэд твое мнение уважает. И одну ее не оставишь. Двух зайцев убьешь!

— Какая же ты сука.

— Всегда рад помочь!

Друг отключается, а я закусываю губу и выискиваю взглядом здание Гильдии.

Еще рано. Я как раз опережу Ши и поговорю с магистром до того, как он протянет к ней свои жадные лапы.

***

Если вы видите Фэда впервые, то не заметите подвоха.

Исключительно хорош собой и предельно обходителен — это первое, что придет в голову, когда начинаешь оценивать глазами.

Потом начинаешь думать, что он умен.

А еще через несколько минут не можешь отделаться от мысли, что перед тобой — ядовитая змея, что вцепится в кишки и не отпустит, пока ты не испустишь последний вздох.