Древние. Возвышение - Джулия Плек

– Прости, – шепнула она, – я не собиралась грустить. Я очень-очень счастлива быть тут с тобой и ни за что не хотела бы оказаться сегодня ночью в любом другом месте. Но только так сложно забыть… обо всем. Обо всем остальном.

– Все остальное не имеет значения, – заверил Клаус, проворно расшнуровывая ее белое шелковое платье. – Здесь и сейчас мы вместе – ты и я. А утром будет…

– Ничего не будет, – твердо оборвала Вивианн. – Утром не будет ничего, ты только будь со мной сейчас. Ночью.

Клаус знал, что утром будет все, но если девушка пока не готова говорить об их будущем, то он тоже не станет.

Платье соскользнуло на пол, следом отправилось то, что было надето под ним, но Вивианн едва ли заметила, что произошло. В одном корсете она казалась тоньше и в то же время как-то крепче, дыхание ее было размеренным и ровным, обнаженные руки белели в лунном свете. Уже сейчас Вивианн выглядела словно королева, которой он собирался ее сделать.

Потом она снова поцеловала Клауса, и ее пальцы проворно занялись застежками его одежды, точно так же как сам он трудился над секретами ее туалета. В полном молчании они поспешно расстегивали крючки и пуговицы, распутывали шнуровки, стараясь при этом, чтобы их тела прижимались друг к другу, а поцелуй не прерывался.

Рука Клауса ухватила черные волосы Вивианн и нежно потянула назад – так, чтобы ее голова запрокинулась и открылось белое горло. Его язык путешествовал от ее ключиц к нижней челюсти, а потом назад. Вивианн рассмеялась, и он щекой ощутил вибрацию.

– Этой ночью я не твоя пища, вампир, – ехидно напомнила она, каким-то образом сместилась, сплетя свои ноги с ногами Клауса, и тот почувствовал, как падает на кровать, а Вивианн оказывается сверху.

– Ты мое все, – согласился он и перевернулся, прижав ее тело своим. – Я буду пить тебя или кого угодно, лишь бы не тебя, как прикажешь. – Клаус некоторое время покрывал поцелуями ключицу юной ведьмы, потом прервался и шепнул ей на ухо: – Но приказывай поскорее, любовь моя, а не то я поступлю по своему усмотрению.

В ответ раздался ее журчащий смех:

– Думаешь, мне есть дело до дурочек, которых ты осушаешь, пока твоя любовь принадлежит лишь мне одной?

– Я думаю, – ухмыльнувшись, Клаус всем телом скользнул вниз – так, что его губы оказались на уровне ее молочно-белого бедра. По пульсации крови в артерии он ощущал, как бьется сердце любимой, и это было упоительно. – Думаю, тебе станет интересно, каково это – быть частью уз, что связывают меня с ними. – Он игриво куснул ее, совсем легонько, так что на коже не осталось никаких отметин. Тем не менее она ахнула и выгнула спину. – Я думаю, сперва это будет тебе любопытно, а потом ты начнешь молить, чтобы я тебя отведал, а потом никогда не захочешь, чтобы я пробовал кого-то еще.

Она снова засмеялась, на этот раз звонче. Ее пальцы зарывались в волосы Клауса, не давая ему отстраниться.

– Ты должен так страдать от своего воображения!

Губы Клауса исследовали ее тело, и она тихонько застонала.

– Страдания – не моя цель, – заверил он, и его губы слегка шевельнулись, дразня и заставляя Вивианн жаждать их новых прикосновений.

– И не моя тоже, – прошептала она. Хоть в комнате и было тепло, нежная кожа ее живота покрылась мурашками. Тело Клауса выжидательно напряглось.

В черных глазах Вивианн появились порочные искры, когда она взяла Клауса за чресла, обратив на себя его натиск. Он знал, что она еще невинна, и намеревался действовать нежно и осторожно. Но Вивианн была так же бесстрашна, как всегда, и Клаус ощущал, как тонет в ее страсти.

Он был уверен, что с этого мгновения и до самого рассвета она не произнесла ни единого внятного слова.

Низкий домик так плотно лепился к земле, что его силуэт едва читался на фоне ночного неба. Элайджа знал, что при виде такого приобретения Ребекка разозлится, а Клаус начнет брюзжать, но, во всяком случае, они будут тут в безопасности. Как только будут наложены защитные чары, в этих стенах можно будет переждать любую бурю. А только это, без сомнения, на самом деле и имеет значение.

На лице Изабель было напряженное и замкнутое выражение. Элайджа знал, что она должна нервничать. Чары вызова духов сработали, и ведьма получила представление о мощи, которой обладает гримуар. Ей было нужно, чтобы с новым заклинанием все прошло так же гладко или даже еще удачнее. Возбуждение потрескивало вокруг нее, будто статическое электричество, и Элайджа надеялся, что это состояние заставит ее наилучшим образом проявить себя, выполняя для него работу.

– Нужно обнести вашу землю границей, – сказала Изабель, и Элайджа услышал в ее голосе легкую дрожь. – Огненной.

Разойдясь в разные стороны, они тонкой линией выложили на известковом грунте торф из болот. Сделать границу ровной и непрерывной, не оступившись при этом в темноте, оказалось сложнее, чем думал Элайджа. Следить, как там дела у Изабель, он не мог, пока не закончил выкладывать одну сторону большого неправильного четырехугольника.

Несмотря на это, он не смог сдержать улыбку, двигаясь мимо большого пня у дальнего края границы его земли. Элайджа подозревал, что именно его упоминал Хьюго во время их сеанса, мол, гниет он, и надо бы выкорчевать. Наблюдение за работами по благоустройству займет брата с сестрой, решил Элайджа, а Ребекка может вдобавок взяться за меблировку. Им всем предстоит многое сделать, чтобы это место стало более комфортабельным. И чтобы они могли уберечься от беды, а их дом стал защищенной крепостью. Никто, ступивший даже на самый краешек их земли, не останется незамеченным. Ни ведьмы, ни оборотни не смогут войти без приглашения, и никакое оружие не причинит вреда ни самому дому, ни тем, кто в нем укроется. Что бы ни случилось, их убежище всегда будет безопасным.

На ходу выкладывая в линию последние кусочки торфа, к нему подошла Изабель. Периметр был завершен, и оба они ступили внутрь. Изабель пробормотала себе под нос несколько слов, и на том месте, где замкнулся круг, возникло низкое пламя. Оно окрепло и стало с жадностью пожирать торф, распространяясь в обе стороны.

– Вот теперь работа начнется всерьез. – Изабель нежно коснулась потертого кожаного переплета гримуара Эстер. Элайджа знал, что она изучила нужное заклинание и почти наверняка запомнила его наизусть, но перестараться в этом деле было невозможно.

Изабель заранее приготовила основу нужного для колдовства зелья, но некоторые ингредиенты следовало добавить лишь в последний момент. Она повторяла магическую формулу, растирая пестиком каких-то сушеных насекомых, а потом подсыпала получившийся порошок в железную мисочку, где находилась основная смесь. Положив туда выуженный из кармана платья небольшой самоцвет, она перемешала зелье, глубоко вдохнула через рот, будто собираясь много и тяжело трудиться или делать гимнастику, и коротко объявила: