Родительская педагогика - Василий Сухомлинский

Добиться того, чтобы родители овладели мудростью отцовской в материнской любви, – в этом мы видим одну из важнейших задач учебно-воспитательного процесса. Уже не одно десятилетие работает у нас «Школа для родителей». Кстати, мы считаем совершенно ненужным называть ее родительским университетом – это звонкая фраза, не отражающая сущности той скромной воспитательной работы, которая проводится с родителями. В «Школе для родителей» есть группа родителей будущих учеников (с ними мы начинаем работу за три года до поступления их детей в школу), группы родителей учеников I–III классов, IV–V классов, VI–VIII классов, IX–X классов.

Красной нитью через все, о чем мы говорим с родителями, проходит мысль о мудрости материнской и отцовской любви, о гармонии доброты и требовательности, ласки и строгости. С большим тактом, не прикасаясь к личному, зачастую болезненному, мы стремимся предотвратить ошибки родителей в этом самом тонком деле духовной жизни.

Там, где нет мудрости родительского воспитания, любовь матери и отца к детям уродует детей. Есть много разновидностей этой уродливой любви, главные из них: 1) любовь умиления; 2) любовь деспотическая; 3) любовь откупа.

Любовь умиления – это самое печальное, что можно себе представить в отношениях родителей и детей. Это инстинктивная, неразумная, иногда напрашиваются слова – куриная любовь. Мать и отец радуются каждому шагу ребенка, не задумываясь над тем, какой это шаг и к чему он может привести. Вот несколько фактов, удручающих бездумностью родителей, их фанатическим поклонением перед ребенком как перед божеством.

Я своими глазами видел такую картину. К матери пятилетнего Сережи пришла соседка. Женщины стояли во дворе, возле них играл мальчик. Тут же, на глазах у матери и соседки, он справил свою маленькую нужду. Мать умилилась: «Вот видите, какой у нас сыночек, никого не боится». Безрассудное умиление приводит потом к печальным результатам: сыновья и дочери «садятся на шею» родителям, превращаются в маленьких тиранов.

Любовь умиления развращает душу ребенка прежде всего тем, что он не знает удержу своим желаниям; принципом его жизни становится девиз дикаря, подлеца и хулигана: все, что я делаю, мне разрешается, ни до кого мне дела нет, главное – мое желание. Ребенок, воспитанный в духе умиления, не знает, что в человеческом общежитии есть понятия «можно», «нельзя», «надо». Ему кажется, что ему все можно. Он вырастает капризным, нередко болезненным существом, для которого малейшее требование жизни становится непосильной тяжестью. Воспитанный в духе умиления – эгоист, как говорится, до мозга костей. Он не знает своего долга перед родителями, не умеет и не хочет трудиться, потому что не видит людей и не чувствует сердцем, что у тех, кто его окружает, и прежде всего у матери, отца, дедушки, бабушки, есть свои желания, свои потребности, свой духовный мир. У него складывается твердое убеждение в том, что он приносит радость, счастье родителям уже тем, что он живет на свете, существует.

Меня до глубины души возмутила фотография, опубликованная прошлой осенью в одном из наших литературно-художественных журналов: первый день школьных занятий, малыши-первоклассники только что зашли в класс и расселись за партами, а в окна, в двери со всех сторон заглядывают счастливые мамы и папы, и в глазах у всех сладкое умиление. Умиление написано и на лице учительницы. Дети чувствуют, что все смотрят на них с умилением, у них складывается первая мысль о том, что уже то, что они пришли и сели за парты, – большая заслуга.

Дети – радость нашей жизни, мы живем и трудимся во имя счастья детей. Все это бесспорные истины. Но говорить об этом детям, устраивать инсценировки, подчеркивающие эту мысль (например, в торжественной обстановке передавать ключи от школ и детсадиков), – это значит развращать детей, создавать червоточину в гражданской сердцевине человека. От того, что мы, отцы, на каждом шагу вдалбливаем в головы наших детей истину: «Вы – радость нашей жизни», – у них утверждается убеждение в том, что они делают нам большое одолжение, получая от нас материальные и духовные блага. А если это так, то мне все позволено, каждое мое желание должно быть удовлетворено – так зреют семена капризов и того детского тиранства, от которого родители потом хватаются за голову.

Есть еще одна разновидность неразумной, инстинктивной родительской любви. Это любовь деспотическая. 22 января 1967 г. «Рабочая газета» опубликовала письмо 16-летнего юноши, девятиклассника одной из школ Кривого Рога Толи Н. Это письмо продиктовано отчаянием. Юноша учится на «4» и «5», делает дома все, что надо делать для помощи родителям, – моет полы, посуду, чистит одежду и обувь всей семье. «Родители и одевают меня хорошо, и заботятся, чтобы я ел хорошо, – пишет Толя, – но купят какую-нибудь обновку и без конца попрекают…» Постоянные упреки создают обстановку настоящего ада. И все это родители делают, как они говорят, только потому, что любят сына, желают ему добра, учат жить – чтобы умнее был и родителей уважал.

Я знаю несколько таких семей, как семья Толи. Жизнь детей в этих семьях – беспросветное мучение. Казалось бы, нет у нас давно никакой почвы для такого самодурства – ни социальной, ни моральной. Но самодурство-то есть, значит, есть и какая-то почва, может быть, какие-то гнилые кочки.

В тех семьях почвой для самодурства родителей является смесь дремучего бескультурья и эгоизма. К своим детям они относятся, как к вещам: мой стол – где захочу, там и поставлю; моя дочь – что захочу, то и скажу, что придет в голову – то и потребую. Я знаю отца, который дошел вот до чего: купил 15-летней дочери, ученице VIII класса, модные туфли и хорошенькое платье. Туфли приказал поставить рядом со столом, за которым девушка выполняет уроки, платье повесил здесь же. И предупредил: будут по всем предметам к концу четверти оценки не ниже четверки – надевай туфли и платье.

Будет хоть одна тройка – не прикасайся к обновкам.

Трудно представить что-либо более отвратительное, чем это деспотическое упоение властью человека над человеком.

Гнусный деспотизм невежественных родителей – это одна из причин того, что у ребенка с малых лет извращается представление о добром начале в человеке, он перестает верить в человека и человечность. В обстановке деспотического самодурства, мелочных придирок, постоянных упреков маленький человек ожесточается – это, на мой взгляд, самое страшное, что может произойти в духовном мире ребенка, подростка. Самодурство изгоняет важнейшее душевное движение, которое в нормальных семьях является источником добра, разумной сдержанности и уступчивости детей. Это движение души – ласка. Не знающий ласки в детстве становится грубым, бессердечным в годы отрочества и ранней юности.

Я часто слышу тревожные раздумья родителей: был сын маленьким ребенком – был добрым, сговорчивым, послушным; стал подростком – стал грубым, своенравным. Почему это так происходит?

Я тысячу раз убедился, что причина этого явления – в неумении родителей пользоваться родительской властью; в том, что принуждение осознается и переживается ребенком как злая сила, подавляющая его волю. Родительская власть должна поощрять, одухотворять внутренние силы ребенка – его желание быть хорошим. Это желание есть буквально у каждого ребенка, и с тончайшим своим инструментом – родительской властью – надо подойти к ребенку так, чтобы не сломать этого еще нетвердого, хрупкого душевного порыва. Если же вы превратили умную, мудрую власть в деспотическое насилие – неокрепшее желание быть хорошим лопнет, и произойдет самое тревожное, что может произойти в душе ребенка.