Родительская педагогика - Василий Сухомлинский

«Какая это трудная медаль…» – сказал однажды Пилипко, ложась спать. А вскоре завершился учебный год. Мальчик принес домой большую книгу с яркими рисунками – награду за успешное учение. Мама улыбалась, рассматривая книжку, а Пилипко молчал.

– Что случилось? Почему школьная премия тебя не радует? – с удивлением спросила мать.

– Потому что не было трудно… – ответил сынишка.

Есть над чем задуматься не только отцам, но и нам, учителям. Порой еще мало заботимся мы о том, чтобы в сознании детворы сливались воедино три понятия: «трудно», «прекрасно», «надо». К тому же, воспитывая чувство любви и уважения к старшим, и в частности к отцу, нам, педагогам, следует быть очень чуткими и тактичными.

…Идет урок. Учительница по очереди спрашивает первоклассников об их родителях. Дети отвечают, учительница записывает. Услышав вопрос об отце, обращенный к соседу по парте, Петя побледнел.

Оказалось, накануне, возвращаясь из школы, мальчуган встретил своего отца возле чайной. Склонившись на забор, тот смотрел на дорогу пьяными глазами. «Тату, идемте домой», – уговаривал Петя отца на глазах у проходящих мимо людей, и мальчишке было бесконечно стыдно перед ними…

В поле гудел трактор, светило солнце. Мир казался счастливым и спокойным. Но разве может быть счастливым хоть один человек, пока маленький Петя плачет над пьяным отцом, а потом, ожидая вопроса учительницы, обливается холодным потом? Всегда ли мы задумываемся о том, что в такие минуты ломается вера у маленького человека во все светлое, радостное и правильное. Без веры в «правильное» – это слово я заимствовал из рассказа одного подростка о своем домашнем горе – не может быть и речи о полноценном воспитании. Ребенок счастлив лишь тогда, когда он верит. Непослушание, дерзости, грубость – все это появляется в детском поведении именно в те моменты, когда ломается вера.

Если бы меня спросили, что самое трудное в нашей работе, я бы ответил: говорить с ребенком о его отце и матери. Здесь малейшее неумение, оплошность, неточность могут привести к пагубным последствиям.

…В первом классе было тихо, дети рисовали осень. «А Митин тато в тюрьме», – вдруг послышался звонкий мальчишеский голос. Павлик живет по соседству с Митей. Мальчик не мог сберечь такую интересную новость: мама вчера рассказывала, что отца Мити осудили.

Я от неожиданности не мог собраться с мыслями. Митя покраснел: карандаш, которым он рисовал дождь, задрожал в его руке.

«Ничего удивительного в этом нет. – сказал я малышам. – Вы знаете, что Митин папа – стекольщик. Помните, он в школе стеклил окна? В тюрьме есть выбитые стекла… Митин отец поехал туда стеклить окна. Не такая это быстрая работа».

В глазах Мити засветились огоньки благодарности.

Наша учительская миссия – защитить детскую душу. Бывают такие обстоятельства, когда перед ребенком как будто бы острое лезвие ножа: он в ужасе, все в нем замирает. Такое чувство переживается в минуты обнажения тех интимных семейных взаимоотношений, которые ребенку хочется прикрыть, спрятать.

Вот почему мне хочется сказать отцам: знайте и помните – дети переживают ваше падение, как свое личное горе, воспринимают вашу радость, как свою. Берегите же детскую любовь к человеку, укрепляйте веру в человека.

Из глубины веков пришла к нам утвердившаяся в народной морали истина: хорошие дети – честь отца и матери, их достоинство; плохие дети – горе, несчастье, страдания. В извечном стремлении к отцовству и материнству выражается духовный, нравственный порыв, постигнутый человеком как высшее счастье. Это порыв к тому, чтобы оставить себя в своих детях, продолжить свое бытие, утвердить нравственные ценности, постигнутые, обретенные, добытые предыдущими поколениями, умноженные крупицей собственного опыта, собственного творения и творчества.

Это не легенда, а быль, истинное событие, которое произошло в старинном селе на берегу Днепра.

Жила в этом селе старая-престарая женщина. Вырастила она пять сыновей и семь дочерей. У каждого сына и у каждой дочери по нескольку внуков. У каждого внука по двое, а то и по трое детей. Лишь у одной внучки Веры, вышедшей замуж несколько лет назад, не было детей.

В теплый летний день исполнилось Праматери – так называл ее весь род – сто семь лет. Пришли поздравить ее с днем рождения дети, внуки и правнуки. Стали вокруг нее в яблоневом саду, поклонились, пожелали доброго здоровья, сильного духа, ясной мысли, зоркого взгляда и справедливого слова. Посмотрела Праматерь на всю свою родню и видит: все пришли, а Веры нет. Заболело старое сердце. Только хотела спросить она: «А Веры почему нет?» – как вдруг прибежала соседка, поклонилась и сказала: «У Веры сын родился».

Вздохнула с облегчением Праматерь. Радость засветилась на ее лице. Посмотрела она в глаза каждому своему родственнику и тихо сказала: «Я умираю». И умерла самым счастливым человеком на земле.

Много лет приходится мне каждый день беседовать с отцами и матерями – и с теми, кто с изумлением и восторгом приходит сообщить о рождении сына, и с теми, у кого дети готовятся стать матерями и отцами. Мне очень дорого то, что родители приходят ко мне со своими радостями и горестями, доверяют тайны, сохранение которых является огромным трудом души. С каждым годом я все больше убеждаюсь, что отцовство и материнство – это второе рождение человека. Я говорю без преувеличения, что, став отцом или матерью, человек, нравственно подготовленный к этому великому акту человеческого деяния, по-настоящему рождается.

Никогда не забуду волнующего события, ставшего для меня поучительным. Был у нас в школе мальчик по имени Степан. Невыносимым шалуном и проказником, но в то же время добрым, сердечным человеком остался он в памяти учителей. Прошли годы. Степан стал взрослым человеком, женился, в памяти нашей постепенно стал тускнеть его образ. И вот однажды сидим мы в учительской – человек пять учителей. Открывается дверь, входит взволнованный, радостный Степан. Без шапки, с бутылкой шампанского. Извиняется за неожиданное вторжение, сбивчиво объясняя его причины:

– У меня сегодня большая радость. Везу из больницы жену с дочерью. Сегодня, дорогие учителя, мое сознание как будто бы солнце озарило. Я понял, что настоящий человек – тот, кто отвечает за другого человека. И от этой мысли вспомнились школьные годы. Как только увидел я ее маленькое личико, сразу же перед глазами предстал я сам. Сколько огорчений принес учителям… Простите меня, непутевого. Теперь я знаю, что такое ваш труд. Научите, как воспитывать… Вы знаете это…

Потом он сказал, что они с женой договорились: дочке дадут имя его первой учительницы – Ольги Петровны. Мы вышли из школы, поздравили мать.

Шли дни, недели. Степан часто приходил ко мне со своими сомнениями. Правильно ли они воспитывают Олю? Вот ей уже полгода, вот она уже сделала свой первый шаг, лепечет на своем детском языке… Меня радовали его сомнения и волнения, но больше всего радовало его чувство ответственности. «Где бы я ни был, что бы ни делал – меня тянет к дому, к колыбели Олиной, – делился с нами своими чувствами Степан, – как будто кто-то в сердце стучит: если ты долго не будешь дома, что-то случится нехорошее…»