Супруги по соседству - Шери Лапенья

– Правда в том, что она была милой девочкой, а я – конченой стервой. Мы со Сьюзан и Дебби вели себя ужасно. Мне теперь так стыдно. Я вспоминаю, какой была, и мне просто не верится. Мы были так жестоки с ней без всякой на то причины.

– Что значит «жестоки»?

Дженис отвернулась и аккуратно высморкалась. Потом посмотрела в потолок, стараясь успокоиться.

– Дразнили ее. Смеялись над ее внешностью, одеждой. Мы думали, что мы лучше нее – лучше всех остальных, – она посмотрела на него, невесело улыбнувшись. – Нам было по пятнадцать. Конечно, это не оправдание.

– Так что случилось?

– Это длилось несколько месяцев, и она просто терпела. Никогда не огрызалась в ответ и притворялась, что ее это не задевает, но нам казалось, это потому, что она такая убогая. Вообще-то я считала это своего рода смелостью – день за днем делать вид, что все в порядке, когда очевидно, что это не так, но я держала свое мнение при себе.

Расбах ободряюще кивнул, чтобы она продолжала.

Она посмотрела на бумажный платок в руках, тяжело вздохнула и снова подняла глаза на Расбаха.

– Однажды она просто сорвалась. Мы трое – Дебби, Сьюзан и я – по какой-то причине задержались в школе. Мы были в женском туалете, когда зашла Энн. Она увидела нас и застыла. Потом сказала: «Привет», – помахала нам и зашла в кабинку. Должна признать, это требует определенного мужества, – она остановилась, а затем продолжила: – Ну, и мы стали издеваться, – она замолчала.

– Как именно? – спросил Расбах.

– Стыдно признаться. Что-то вроде: «Как там твоя диета? А то ты, кажется, стала еще толще», – и в таком духе. Мы были к ней довольно жестоки. Потом она вышла из кабинки и подошла прямо к Сьюзан. Никто этого не ожидал. Энн схватила ее за горло и ударила головой об стену. Там были бетонные стены, покрытые такой глянцевой краской, бледно-розовые, и удар был сильным. Сьюзан просто упала. Кровь размазалась по всей стене, – лицо Дженис исказила гримаса, как будто она снова была в школьном туалете и смотрела на подругу, лежащую на полу без сознания, и пятна крови на стене. – Я подумала, Энн убила ее.

– Продолжайте, – подбодрил Расбах.

– Мы с Дебби завизжали, а Энн не издала ни звука. Дебби была ближе к двери, поэтому она побежала за помощью. Мне было очень страшно оставаться с Энн наедине, но она стояла между мной и дверью, и я боялась пошевелиться. Энн посмотрела на меня, а глаза у нее были такие пустые. Как будто она была где-то в другом месте. Я даже не знала, видит ли она меня. Это было жутко. Наконец, появились учительница, а потом директриса. Они позвонили в «скорую», – Дженис умолкла.

– Кто-нибудь вызвал полицию?

– Шутите? – она посмотрела на него с удивлением. – В частных школах так не делают. Директрисе главное было избежать огласки. Я знаю, они что-то придумали. Мать Энн явилась в школу, и наши родители тоже, и со всем этим просто… разобрались. Понимаете, мы получили, на что нарывались, это было всеобщее мнение.

Расбах спросил мягко:

– Что случилось после того, как вызвали «скорую»?

– Они приехали, положили Сьюзан на носилки и отнесли в машину. Мы с Дебби и другой учительницей пошли со Сьюзан. Мы с Дебби плакали, у нас началась истерика. Директриса отвела Энн в свой кабинет дожидаться ее матери. Сьюзан увезла «скорая», а мы с Дебби и учительницей остались на парковке ждать, когда подъедут наши родители.

– Помните что-нибудь еще? – спросил Расбах.

Дженис кивнула:

– Прежде чем директриса увела Энн, Энн посмотрела на меня, как будто ничего не произошло, и спросила: «Что случилось?».

Расбах спросил:

– И что вы тогда подумали?

– Что она сумасшедшая.

Почтальон за дверью старается пропихнуть в щель для почты толстую пачку писем. Энн стоит на кухне и смотрит. Она могла бы открыть дверь и забрать их у него, чтобы облегчить ему работу, но ей не хочется. Она знает, что все это – письма с оскорблениями в ее адрес. Почтальон поднимает глаза и видит ее в окне. Их взгляды на секунду встречаются, потом он опускает глаза и пытается просунуть сквозь щель остальные конверты. Они с этим самым почтальоном обменивались любезностями меньше недели назад. Но все изменилось. Письма ворохом валятся на пол у двери. Почтальон силится протиснуть последний толстый конверт, но тот застревает. Он пропихивает его наполовину, а потом разворачивается и уходит к другому дому.

Энн стоит, глядя на ворох под дверью и на торчащий из щели конверт. Он не дает щели закрыться. Энн идет к двери и пытается его вытащить. Это специальный толстый конверт для бандеролей. Он застрял, и она не может его сдвинуть. Ей нужно открыть дверь и вытащить его снаружи. Она выглядывает из окна, чтобы посмотреть, есть ли кто-нибудь поблизости. Репортеры, дежурившие у дома утром, когда полиция собиралась уезжать, исчезли. Энн открывает дверь и рывком выдергивает конверт из щели, потом быстро проскальзывает обратно, закрывает дверь и запирает ее на замок.

Машинально открывает конверт.

Внутри мятно-зеленое боди.

Энн закричала.

Марко услышал ее крик и бросился из спальни вниз по лестнице. Он увидел ее у двери, среди вороха писем на полу, с конвертом в руках. Увидел, что из конверта выглядывает зеленое боди.

Она обернулась. Лицо ее было мертвенно-бледным.

– Только что пришло с почтой, – сказала она, и ее голос прозвучал как-то странно и пусто.

Марко подошел, она протянула ему конверт. Вместе они смотрели на него, едва решаясь дотронуться. Что, если это розыгрыш? Что, если кто-то подумал: вот весело будет послать зеленое боди ужасным родителям, которые оставили малыша одного?

Марко взял конверт из рук Энн и осторожно раскрыл до конца. Вытащил боди. На вид это было боди Коры. Марко перевернул его. Спереди вышит кролик.

– Боже, – выдохнула Энн и, прижав руки к лицу, зарыдала.

– Ее, – сказал Марко хрипло. – Коры.

Энн кивнула, не в силах произнести ни звука.

К изнанке была приколота записка, напечатанная мелким шрифтом.

Девочка цела. Выкуп – пять миллионов долларов. НЕ сообщайте полиции. Привезите деньги в четверг в 14:00. Покажется полиция – вы никогда больше ее не увидите.

Под текстом была подробная карта.

– Мы вернем ее, Энн! – закричал Марко.

Энн казалось, что она вот-вот упадет в обморок. После всего, через что они прошли, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она забрала у Марко боди, поднесла к лицу и вдохнула слабый запах своего ребенка. Она чувствует запах! Едва смогла это вынести. Она снова вдохнула и почувствовала слабость в коленях.

– Мы сделаем в точности, как тут написано, – сказал Марко.