Прогрессор каменного века. Книга 2. Сила ведлов - Александр Абердин

Улыбнувшись этому кряжистому парню, Митяй сказал:

— Хорошо, Электрический князь, так тому и быть. Как город-то свой назовёшь, Кирюха?

— Да очень просто, Митяй Олегович, — Электроградом. Ты же говорил, что здесь есть под землёй залежи каменного угля, вот я и заставлю его наружу вылезти, и мы над ним поведлаем. Уголь — это та же самая твёрдая нефть, а стало быть, он может не только в печке гореть, но и по-другому отдать свою энергию людям. Без дыма.

Вообще-то Кирилла Митяй хотел поставить на княжение в Магнитогорске, очень уж ценным он кадром был, целых семь профессий имел, но раз решил осесть на берегах Дона, то это тоже было неплохо. Значит, теперь уголь и в самом деле сам из-под земли наружу полезет и будет гореть без дыма и вони. Они поговорили ещё полчаса и перебрались с «Пахома» на «Игнат», где Тимофей уже всё приготовил к языковому ведлованию.

Паренька, пока тот спал крепким сном, искупали, подстригли, переодели в наряд колониста, знатно экипировали и под занавес усадили в удобное кресло, открутив от него ножки, перед бронзовой жаровней. Как только в просторную палатку, установленную на верхней палубе мотобота, вошли все, кто хотел первым выучить язык донских казаков — Тимоха заставил свои говорящие камни сверкать особенно ярко, — паренёк открыл глаза и быстро затараторил, да ещё и принялся жестикулировать. Ведловство продвигалось быстро.

К стойбищу они подплыли в девять утра и к трём часам дня уже научились разговаривать на языке аритов. Язык их оказался на редкость благозвучным и даже был чем-то похож на русский. Во всяком случае, «и» краткое, а также буквы «я» и «щ» в нём присутствовали, да и слов Тимофей из парнишки вытряс немало, под десять тысяч, и всем дал довольно точные определения, после чего снова закрыл глаза и задремал. Вот теперь Митяй мог высаживаться на берег, но сначала велел разбудить парнишку и, как только тот окончательно проснулся, поприветствовал и спросил у него:

— Привет, охотник, как спалось? Как тебя зовут? Паренёк настороженно ответил:

— Меня зовут Боредор, а тебя как зовут?

— Дмитрий Олегович, — ответил Митяй, — я большой учитель, а это мои друзья. Ты можешь нас не бояться, мы добрые ведлы. Сейчас мы тебя накормим, а потом ты расскажешь, что происходит в вашем племени. Вы ведь ариты, как я понимаю? Чем вы живёте? Охотитесь или ловите рыбу?

Боредор был не прочь хорошенько поесть. Он спустился вместе с Митяем и ещё несколькими будущими жителями Электрограда в кубрик, там его усадили за стол, и он впервые в жизни увидел ложку, хлеб и тушёную картошку с мясом. Тем не менее он трескал всё с очень отменным аппетитом, а когда ему дали ещё и большой кусок пирога с абрикосовым вареньем и кружку со сладким чаем, то и вовсе пришёл в восторг, но потом вдруг опустил голову, всхлипнул и тихо сказал:

— Я-то наелся, Дмитрий Олегович, а сестрёнки мои голодные спать лягут. Ты же меня с охоты к себе забрал.

— Не волнуйся, Боредор, — успокоил его Митяй. — Сегодня никто голодным не ляжет спать. Сейчас наши охотники поедут на охоту и привезут много мяса. Его всем хватит.

Парнишка сразу оживился. Митяй принялся задавать вопросы, и вскоре кое-что прояснилось. Боредор был из племени Речных людей, ещё несколько лет назад они жили в небольшом стойбище выше по реке. Как и других Речных людей, их зимой часто тревожили огромные волки, стаями прибегавшие с севера, и тогда им приходилось отбиваться от них всем племенем, пока в одном племени не нашлись умные и смелые охотники, которые к тому же умели приручать диких лошадей, и не стали сами охотиться на волков потому, что их молодой вождь научился делать луки. Когда они пять лет назад, летом, перебили множество волчиц с волчатами, то волки стали обходить их стойбище стороной и Дандор послал своих охотников в другие стойбища, чтобы сказать остальным Речным людям, что они могут прийти в стойбище между двух холмов и поселиться рядом с ним. Так все люди и сделали. Теперь волки их уже не беспокоили, но пришла холодная зима без снега, и реку сковало таким толстым льдом, что они не смогли прорубать в нём лунки и ловить рыбу, так что всем пришлось охотиться, чтобы не умереть с голоду. Весной, когда лёд растаял, рыбы в реке стало очень мало. Она вся ушла вниз по течению, в Большую воду. Остались одни только раки. Сейчас рыба стала снова подниматься вверх, но её всё равно было ещё мало, а потому они вынуждены охотиться, но никто не умеет это делать лучше охотников Дандора, и если бы не они, то им бы было совсем худо. Всё бы ничего, но охотники минувшей зимой извели все свои стрелы, и Дандор на них так осерчал, что даже отказался быть их вождём. В общем, вполне обыкновенная история, почти про Золушку. Только, похоже, очень уж обидчивую и вредную.

Правда, Дандор, над которым когда-то все смеялись, потому что охотники его стойбища приручали лошадей, теперь сам смеётся над рыбаками и мясо у него нужно просить. Поэтому к нему идут только тогда, когда совсем нечего есть. Ещё Дандор не хочет мириться со своими охотниками и постоянно их ругает. Хуже того, он перестал делать для них стрелы, и они уже целый месяц не охотятся.

У Митяя немного отлегло от сердца: если Дандор, чтобы проучить своих охотников, оставил их без стрел, то это ещё не делало его негодяем. Но он всё же решил довести свой замысел до конца, тоже из вредности, хотя и одобрял поступок Дандора, но ничего не мог поделать со своим характером. Раз он сказал, что устроит вождю проверку на вшивость, значит, должен её устроить — и весь разговор.

Поговорив около часа с парнишкой, Митяй поручил Тимофею присмотреть за ним и дал команду к высадке на берег. Электрический князь, как и все члены экспедиции, прекрасно знал, где и что лежит, а потому сразу же велел открутить с двух мотоботов колёса и подготовиться к сборке двух больших грузовых платформ, а также снять с двух вездеходов, как только те выедут на берег, понтоны и превратить их в дебаркадер, возле которого встанут на якорь мотоботы. Большиги завели двигатели, якоря подняли, эскадра сделала на воде перестроение, и вездеходы с колёсными мотоботами на буксире поплыли к самому пологому участку берега, расположенному прямо напротив стойбища. Как только вездеходы вытащили десять колёсных мотоботов на берег, с двух машин сняли понтоны, разгрузили их подальше от берега, они ведь оставались теперь здесь, собрали две грузовые восьмиколёсные платформы, и охотники поехали с ними в степь, чтобы завалить парочку мамонтов на мясо и привезти его в стойбище. С мотоботов сгрузили все мотоциклы и пару единиц малой техники, бульдозер и экскаватор, двое ведлов-механиков сразу же принялись готовить берег для установки дебаркадера.

Казачки, как только они пристали к берегу, с опаской подались назад и теперь недоумевали, видя странно одетых безбородых людей. А поскольку те не предпринимали никаких враждебных действий, то и казачки вели себя вполне адекватно и луками не размахивали. Стрел-то у них всё равно не было, а копьё — это тебе не стрела, с ним нужно было подходить к зверю поближе, да только никому из них не хотелось приближаться к странным сверкающим и ревущим существам.

Участники экспедиции принялись спокойно даже не просто устраивать лагерь, а сразу обживать широкий, удобный берег Дона, от которого до пологого подножия холма было километра под два с половиной. Под огороды земля здесь не годилась. Слишком плотная, с тонким плодородным слоем, по всей видимости часто смываемым при разливах, под которым лежала тяжёлая, песчанистая глина, слежавшаяся чуть ли не до прочности сланца, а потому лучшего места для речного порта было просто не найти.