Смертельная цена успеха - Лариса Соболева

– Идет. Буду свободна завтра вечером. А теперь дайте пройти, я тороплюсь.

– Значит, завтра жду вас у входа! – крикнул он вдогонку.

Оленька бежала назад, стыдливо улыбаясь. Было неловко перед собой. Да-да, неловко. Как будто она обманывает всех. Рядом есть Эмиль, который относится к ней очень нежно, а теперь появился Влас, по внешнему виду стопроцентный самец, который вроде бы не должен заинтересоваться ею… Все это слишком странно, скоротечно и невероятно. Подружки уверяли Оленьку, что она очень даже симпатичная, только вот знакомые парни раньше этого как будто не замечали. В то время как подруги влюблялись и бегали на свидания, Оленька читала книги, осваивала различные виды рукоделия, рисовала. Так получилось, что первым ее мужчиной, увидевшим в ней несравненную и единственную, стал Виталька. За него она и вышла замуж. А теперь от него ушла спустя семь месяцев. И тут судьба ехидно ухмыляется: на тебе сразу двоих, выбирай. Хорошо это или плохо – сейчас невозможно определить. В общем, не так все идет, не так…

В больнице Оленьку ждала поистине крупная и долгожданная новость: Симона пришла в себя. Она не разговаривала, на это у нее не было силенок, но удивленно хлопала испуганными глазенками. К счастью, ее отец находился рядом, трогательно гладил одним лишь пальцем бледную щеку дочери, приговаривая:

– Все хорошо, Кролик, все отлично. Ничего не бойся, я с тобой…

Тут же находился и Виталька, поэтому Оленька не подошла к койке девушки, а скромно встала у стены. Виталик сосредоточенно снимал показания с приборов, бросал короткие фразы медсестре, та записывала. Оленька полюбила в нем прежде всего врача, ей казалось, что и в быту он должен оставаться таким же – ответственным, преданным, как предан своему делу, надежным, да просто человеком, которому можно и нужно верить. Но, как говорится, человек предполагает… Да, человек всего-то предполагает!

Уходя, Виталий обнадежил:

– Ну, отец, хорошо молился. Думаю, вы победили.

Симона победила смерть! Свершилось очередное чудо. Эмиль едва не заплакал. Скрывая слезы, он наклонился к дочери. А Виталька ушел. Больше он не докучал Оленьке требованиями вернуться, но взгляды его были красноречивы, полны обиды и осуждения. И коллеги не изменили своего отношения. Оленька терялась от всего этого, внутри протестовала, ведь ее необоснованно, хоть и молча, обвиняют черт знает в чем. Иногда ей чудилось, что это она изменила мужу, а не он ей. Ну, кто согласится с подобными выводами? Оленьку заливала краска негодования всякий раз, как в ее сторону обращался чей-то взгляд с немым укором.

На следующий день Симоне не стало лучше, но она была в сознании. Ей уже не через зонд вводили пищу и напитки – она самостоятельно открывала рот, когда ей подносили питье и протертую еду. Говорила только одно слово – «папа», да и то шепотом. Больше угадывалось по артикуляции, что именно она говорит. И еще она много спала, а в это время Эмиль курил в коридоре и советовался с Оленькой, что да как надо сделать, чтобы девочке было легче и лучше. Он сильно осунулся, усталость и переживания добавили морщин, впрочем, его это нисколько не портило.

К Симоне рвались представители следственных органов, им не терпелось взять у девушки показания. Надо отдать должное Виталику: стражам порядка пришлось уйти ни с чем, он не позволил им даже посмотреть на Симону. Лешка основное время проводил тоже у постели девушки, в палату уходил лишь поесть да отдохнуть. Очевидно, девочка ему понравилась. Ни он, ни Эмиль не догадывались, что беспокоило врачей. А у Симоны не наблюдалось характерных рефлексов в ногах, то есть ноги не реагировали на провокационные уколы иглой. Это значило, что после лечения внутренних повреждений, полученных от ножевого ранения, Симоне предстояло перейти в следующее отделение, где обследуют позвоночник. Сколько ей предстоит пробыть в лежачем состоянии, никто не знал. Оленька по просьбе Виталика морально подготавливала Эмиля, который от счастья, что дочь жива, не воспринимал опасений врачей.

А она между делом мучительно решала вопрос: идти ей на свидание с Власом или не идти. Посоветоваться было не с кем. Однако женщина в ней победила. Оленька пришла к Жанне и прямо спросила у старшей подруги, как ей быть. Та рот открыла:

– Во даешь! Не успела и башмаков износить, как сказал принц Датский Гамлет, а уже кавалеры на хвосте повисли. Ты еще замужем.

– Одно другому не мешает, сама говорила, – ляпнула пошлость Оленька и зарделась. Ляпнула намеренно: Жанна доложит о разговоре Витальке, а это приятно – его самолюбие будет уязвлено.

– Дорогая, я тебя не узнаю, – обалдела Жанна. – Понимаешь, если ты сейчас поступишь опрометчиво, потеряешь Витальку навсегда.

– Да что ты! – пренебрежительно, с долей сарказма бросила Оленька.

Видя явное упрямство бывшей тихой кошечки, Жанна заявила:

– Некоторых катаклизмы не закаляют, а ломают. Слабых личностей.

– Да? – с наигранной наивностью подняла одну бровь Оленька, так как намек указывал на нее. Но слабой, то есть бесхребетной, она себя не считала. В подобных случаях лучше всего превратить недостатки в достоинства. – Ты обо мне? А мне нравится быть сломанной и слабой. Пока я вижу в этом большие преимущества.

– Например, какие? – хмуро спросила Жанна.

– Ну, например, во мне появилось нечто, что привлекает мужчин. Да, на меня сейчас обращают внимание красивые мужчины, а мне это льстит. Раньше у меня не было выбора, я и клюнула на Витальку. Зато теперь поняла, что привлекательна…

– Просто в твоих глазах появился блеск блудливой кошки.

– Прекрасно, – не смутилась Оленька и на этот раз. – Я постараюсь воспользоваться своими новыми качествами.

На этом она решила закончить каскад пошлостей. Но после разговора с подругой решилась идти на свидание с Власом.

Он ждал ее у выхода из больницы, как договаривались, в семь вечера – в собственной машине, крутой, импортной. Она села в машину и… рассмеялась.

– Что вас насмешило? – спросил он, разворачивая авто и красиво выезжая с площадки перед больницей.

Оленька отметила – он прекрасно водит машину. Уверенно и легко.

– Так, – отмахнулась она. – Вспомнила эпизод, но вам он не покажется смешным.

Еще одно открытие сделала Оленька в себе: она умеет правдиво врать. Дело в том, что смех ее был вызван… Виталиком. Он прятался за деревом – наверняка выслеживал ее. И вдруг, в момент, когда прорвался смех, она почувствовала освобождение. Словно некто большой и темный сидел на ее плечах, а теперь сполз, предоставив ей полную свободу. Разом вернулись прежние ощущения той девушки, какой Оленька была до замужества. Она охотно включилась в диалог с Власом, спорила, отстаивая свою точку зрения, иногда соглашалась с его мнением. Только к прежней Оленьке прибавилось немного кокетства, немного лукавства, а в какие-то моменты она была задумчивой и серьезной. Играла роль? Наверное. Но понравилось играть роль свободной и без комплексов женщины.