Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

– Ясно. Как скажешь. Больше и слова о нём не скажу, – монотонно заверяю я, даже не скрывая, что меня задела его резкость. Однако Марк и не думает извиняться или подбадривать меня. Он закуривает сигарету и замолкает, погружаясь в свои мысли, которые мне узнать не дано.

Мне обидно, что он никогда не рассказывает о себе. Как, впрочем, и обо мне совсем не расспрашивает. Обычно мы разговариваем о самых разных темах, но только не о тех, что касаются нас лично.

Почему? Не знаю. Ему не хочется узнать меня ближе? Я ему неинтересна как человек? Понятия не имею, но все эти вопросы вынуждают меня сильно расстроиться, а едкий сигаретный дым — закашляться и спешно слезть с коленей Марка.

Хочу поинтересоваться, чем мы будем заниматься, но айфон Марка вдруг оживает, и он отвлекается на звонок. Разговаривает с кем-то. Судя по манере общения с каким-то другом. Хмурится ещё пуще прежнего, чертыхается, а по окончанию беседы переводит сердитый взгляд на меня.

– Поехали. Отвезу тебя домой, – на сей раз он не спрашивает, а ставит перед фактом.

– Какие-то проблемы?

– Ты сегодня какая-то уж больно любопытная.

– Это плохо?

– Нет, не плохо. Просто раздражает.

Я поджимаю губы от обиды и даже немного злюсь на Марка, но всё-таки решаю больше и слова ему не говорить. Весь путь мы проводим в молчании. Марк скуривает ещё две сигареты, а я разглядываю вечереющие улицы за окном.

– Здесь останови, пожалуйста, – указываю на остановку в паре кварталов от моего дома.

Марк выполняет мою просьбу, но я всем нутром ощущаю его неодобрение.

– Долго мы ещё этой подростковой ерундой страдать будем? Ты вроде уже не маленький ребёнок, чтобы настолько париться о мнении своих родителей.

– Не маленький, но я не хочу с ними ругаться. А это обязательно случится, если они узнают, что я встречаюсь с тобой.

– В ругани с предками нет ничего плохого, Мили.

– Я знаю, но всё равно хочу избежать ссор с родителями.

– И долго избегать их собираешься? Жениха своего тоже будешь от них до самой свадьбы скрывать? – он бросает на меня раздражённо-насмешливый взгляд, и у меня в груди резко поднимается ураган. Аж сама удивляюсь, насколько вспыхиваю.

– Нет, Марк, не до свадьбы. Когда появится жених… – делаю акцент на последнем слове. – Который не будет без повода грубить и избегать разговоров о себе, я его сразу познакомлю с родителями, даже если придётся разругаться с ними в пух и прах, а тебя знакомить с ними не собираюсь! – высекаю я и немедленно вылетаю из машины.

Не оборачиваюсь и даже не жду, что Марк побежит за мной. И он не бежит. Слышу рёв мотора за спиной, а сразу после мимо меня пролетает его чёрный McLaren.

Вот и отлично! Скатертью дорожка! Пусть едет туда, где его никто не будет раздражать своим любопытством и желанием угодить родителям.

Ускоренно топаю в сторону дома, пытаясь успокоиться и разобраться, что на меня нашло. Обычно я не обижаюсь на мелочи, не огрызаюсь, не язвлю и не покидаю человека, не попрощавшись. Такое импульсивное поведение, в принципе, не про меня. Но, видимо, не в общении с Марком. С ним я всё воспринимаю в стократ ближе к сердцу, из-за чего и реагирую чересчур бурно. Но, нужно отметить, нас таких двое.

Подумаешь, спросила про отца. Можно было и спокойно объяснить, что это тема неприкасаемая, а не мрачнеть до непроглядной темноты и мне настроение портить.

Приближаясь к дому, я призываю себя к спокойствию. Родители не должны заметить моего взбудораженного состояния. Несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, стараясь натянуть на лицо беззаботную улыбку, да только сделать это не получается, потому что я никак не могу найти ключи.

– Да куда же они подевались? – обыскав всю сумку и карманы джинсовой куртки, недовольно бурчу я. – Неужели потеряла? Только этого ещё не хватало!

Нервно вытряхиваю всё содержимое сумки на крыльцо и перебираю вещи, как вдруг входная дверь открывается и на пороге появляется мама.

– Ну наконец. Явилась.

Вскидываю взор на её лицо. Оно суровое, взгляд не предвещает ничего хорошего. Да только в чём дело? Я же вернулась домой даже раньше положенного времени.

– Привет, мам. Да, я тут. Только ключи не могу найти. Где-то затерялись. Возможно, у Кэти дома оставила.

– У Кэти, значит?

– Да, – подтверждаю, не глядя на маму. Быстро собираю вещи в сумку, приподнимаюсь и лишь тогда осмеливаюсь посмотреть в родные глаза. А в них столько праведного негодования, что я аж замираю. Сердце трусливо прячется за рёбрами и начинает усиленно трястись. И правильно делает.

– В таком случае расскажи мне поподробнее, у какой именно Кэт ты находилась все эти недели? Потому что мама твоей сокурсницы ни разу не видела тебя у себя дома.

Эмилия

– Врёшь, обманываешь, неизвестно где и с кем водишься, засыпаешь на лекциях и уже две недели не появляешься в детдоме. Как ты мне это объяснишь, Эмилия?! – скрестив руки на груди, мама отчитывает меня, пока я разглядываю деревянные линии на кухонном столе и со стыда сгораю.

– Мам, прости. Я не хотела.

– Это не объяснение! Что на тебя нашло? Что ты вытворяешь и с кем проводишь все дни напролёт? Это твоя неотёсанная пацанка тебя на что-то нехорошее подбила? Так и знала, что давно уже нужно было запретить тебе с ней общаться.

– Нет, мама. Что ты? Не говори так про Николину. Она хорошая и вообще здесь не причём. Мы с ней уже давно не виделись.

– Тогда с кем ты видишься постоянно? И почему скрываешь это от нас? – мама смотрит на меня нахмурено, а затем в один миг глубокая складочка над её переносицей разглаживается, брови приподнимаются вверх. – Эмилия… Ты что, встречаешься с мальчиком?! – потрясённо выдыхает она.

Если бы мне сейчас не было так гадко на душе, я бы непременно рассмеялась. С мальчиком. Ага. Как же. Скорее с озабоченным и пошлым мужиком, который обожает доводить меня до оргазмов в публичных местах Рокфорда. Но, ясное дело, об этих пикантных моментах я маме рассказывать не стану. Иначе она тут же потеряет сознание, а когда очухается, пойдёт молить Бога, чтобы тот простил мне все мои грехи и очистил голову от низменных мыслей. И я не утрирую. Именно так она и поступит. Ей ни в коем случае нельзя знать о нашем разврате в общественных местах. Однако обо всём остальном, касающимся Марка, сообщить ей всё-таки придётся. Дальше скрывать эту тайну невозможно.

Я прошу маму присесть за стол, беру её за руку и, фильтруя информацию, начинаю подробно рассказывать ей всё, что со мной происходило с момента, как я впервые увидела Марка. Но увы, как в начале моего восторженного монолога выражение лица мамы не предвещало того, что она войдёт в моё положение, так и после в её карем взгляде нет и намёка на понимание.