Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

– Эми! Как тебя только угораздило?! – сокрушается мама, качая головой. – Ты же ещё совсем маленькая!

– Мне уже восемнадцать.

– Не уже, а всего. Тебе рано ещё заниматься всей этой ерундой. И… О Боже! Только не говори, что ты уже с ним…

– Нет! Мама, нет! – покраснев, обрубаю её на полуслове. – Я же тебе сказала, что у нас всё прилично. Мы ходим на свидания, общаемся, и Марк на меня совсем не давит.

Про прилично я, конечно, безбожно вру, но вот насчёт отсутствия давления от Марка — чистая правда. Он пусть и предлагает постоянно отправиться к нему домой, но ни разу после моих отказов не уговаривал и не пытался изменить моё решение. Но мама считает иначе.

– Пока не давит! А, может, и давит, но ты этого не осознаёшь. А когда осознаешь, уже будет поздно!

– Неправда. Я всё прекрасно осознаю. Прекрати считать меня настолько глупой.

– Я не считаю тебя глупой, а неопытной и слишком доверчивой. Ты должна прекратить общаться с ним. Твоя главная задача сейчас — сконцентрироваться на учёбе.

– Нет, пожалуйста, не говори так. Тем более одно другому не мешает.

– Разве? А твои лекторы считают иначе.

– Что? Ты ходила в универ?

– А чему ты так удивляешься? Как, по-твоему, я узнала, что ты клюёшь носом на лекциях?

– Господи! Мама! – хватаюсь за голову. – И зачем нужно было это делать?

– А что такого? В школу же я постоянно ходила общаться с учителями о твоих успехах.

– Вот именно — в школу. В университете этого делать не нужно. Как же ты понять не можешь, что я уже взрослый человек? Не нужно постоянно проверять меня как ребёнка!

– Так ты не веди себя как ребёнок и проверять не придётся. А то вон… всего ничего встречаешься с каким-то разгильдяем и уже обманываешь маму с папой.

– Он не разгильдяй! – пылко встаю на защиту Марка.

– Судя по твоим рассказам, он тот ещё разгильдяй. Двадцать два года. Разбалованный. Легкомысленный. Сын бизнесмена. Не работает, на учёбу приходит по праздникам и имеет кучу свободного времени, которое тратит на пустое прожигание жизни.

– Это не так, мама! Прекрати думать о нём плохо. Ты его совсем не знаешь.

– А ты, хочешь сказать, знаешь? Он наверняка тебе лапшу на уши вешает, а ты, наивная, всему веришь.

– Нет. Он ничего мне не вешает!

– Ну, разумеется. То-то ты от него в таком восторге, – мама окидывает меня снисходительным взглядом, ещё раз подтверждая, что считает меня глупой девчонкой. – Я хочу, чтобы ты немедленно прекратила с ним общаться, впредь больше не забивала голову ненужными мыслями и держалась подальше от всех парней! – рубит она, словно секирой рассекая мне грудную клетку.

– Нет, мама, пожалуйста, не проси меня об этом.

– Я не прошу, а требую, Эмилия! И если ты не послушаешься меня, я сегодня же расскажу о твоей лжи папе, и будешь разбираться уже не со мной, а с ним.

– Нет, пожалуйста. Только не папе, – глотая подступающие к горлу слёзы, встревоженно прошу я.

– Всё зависит от тебя, милая. Забудь о своём Марке сейчас же, иначе папа заставит тебя это сделать. И немедленно отдай свой телефон и лэптоп! Ты наказана на неопределённый срок. Никаких гуляний после учёбы и на выходных.

– Но мама…

– Я всё сказала! Будешь теперь под моим строгим присмотром. Доверие моё ты потеряла! – бросает она с непоколебимостью, и я вздрагиваю. Не столько от маминых слов, сколько от звука открывающейся входной двери.

Папа вернулся домой.

Мы с мамой вмиг собираемся и обрываем разговор. Придаём лицам беззаботный вид и с улыбкой приветствуем папу. Не передать, каких титанических сил мне стоит выдержать семейный ужин, не расплакавшись прямо на глазах у родителей и впихнув в себя небольшую порцию маминого фирменного мясного рагу. Меня спасает лишь то, что, даже находясь дома, папа часто мыслями остаётся на работе. Вот и сегодня он увлекается рассказом о новом деле, поэтому не замечает, что я почти ничего не говорю, а мама время от времени бросает острые взгляды в мой адрес.

Вот почему она такая? Почему они оба такие? Строгие, бескомпромиссные, упёртые и до тошноты правильные? И почему они отказываются понимать, что я выросла? Что хочу эмоций, впечатлений, приключений, страсти и любви, а не только корпеть над учебниками и жить по их указу? Разве я о многом прошу? Особенно после того, как отодвинула свои желания в сторону и поступила на юридический, чтобы порадовать родителей.

Согласна, мне не стоило врать маме, но я ведь не просто так это делала. А именно потому, что знала — она меня не поймёт, отругает и накажет. Что, собственно, она и сделала.

Стоит мне выдержать нашу семейную вечернюю посиделку, пожелать родителям спокойной ночи и забежать в свою комнату, как меня тут же прорывает. Прислоняюсь спиной к стене и плачу. Тихо и долго. Из-за несправедливости мамы, из-за неприятного прощания с Марком и из-за того, что теперь неизвестно когда и как смогу его увидеть. Я ведь даже позвонить или написать ему не могу, чтобы сообщить о своём домашнем аресте. Да и, честно говоря, я не уверена, нужна ли вообще ему эта информация? Куда он уехал, с кем сейчас находится и злится ли на меня — тоже остаётся загадкой.

Минут через тридцать с трудом беру себя в руки и прекращаю плакать. Накопившийся сгусток эмоций я уже выплеснула, и хватит. Дольше заливаться слезами, жалеть себя и думать о том, чем без меня занимается Марк — это чистейшее издевательство над собой, а я не собираюсь так мучиться.

Раздеваюсь и отправляюсь в душ. Горячий поток воды смывает остатки негатива и тяжесть пройденного дня. Одну лишь грусть он никуда не отгоняет. Она продолжает неприятно свербеть между рёбер, распространяясь усталостью по всему организму.

Заканчиваю все банные процедуры, вытираюсь, повязываю полотенце на груди, чищу зубы, питаю кожу кремами и расчёсываю влажные волосы. Смотрю в зеркало и тяжело вздыхаю. Глаза опухшие, лицо покраснело, но в целом видок терпимый. Уж точно в разы лучше, чем моё внутреннее состояние. Надеюсь, завтра мне станет легче. А для этого нужно поскорее лечь спать.

Именно это я и намереваюсь сделать прямо сейчас. Покидаю свою ванную комнату и двигаюсь к шкафу, желая переодеться в пижаму, но ещё на полпути застываю, краем глаза замечая какое-то движение на своей постели. Поворачиваю голову, и сердце совершает тройное сальто, а затем как на американских горках падает вниз. От шока всё тело немеет и бросает в жар. Я разеваю рот и, к счастью, тут же рефлекторно накрываю его рукой, заглушая рвущийся из горла крик.

– Не думала же ты, что я так просто отпущу тебя сегодня, Мили, – с наглой улыбкой на губах мурлычет Марк, развалившись на моей кровати как у себя дома.

И я не просто так про «у себя дома» отмечаю, а потому что на Марке сейчас, мама родная, надеты одни лишь боксёры!