Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - Николас Шэксон

Система офшоров – своего рода первоклассная смазка, облегчающая движение капитала по всему миру во имя эффективности, – расширила эту пропасть в капитализме. Как обнаружилось после 2007 года, система отличается кошмарной неэффективностью. Вспомните об уничтоженных богатствах и обрушившихся на плечи налогоплательщиков издержках. Я не говорю уже о других генераторах дистанции между собственниками и их собственностью и об искусственности, которая таится в офшорах, о секретности и сложности, создаваемыми офшорами как корпорациями, распределяющими свои финансовые интересы по налоговым гаваням всего мира. Эта отдаленность собственников от собственности в налоговых гаванях увеличивается еще более вследствие защиты инвесторов от законов и правил других стран.

Офшоры препятствуют эффективному надзору за финансовыми рынками, увеличивают вероятность кризисов и позволяют богачам перекладывать как все риски, так и все расходы, предназначенные для помощи разоряющимся корпорациям, с инвестирующего меньшинства на трудящееся большинство.

Эффективность, о которой говорят поборники офшоров, фальшива. Капитал более не устремляется туда, где от него можно получить максимальную отдачу. Он направляется туда, где можно получить максимальные налоговые льготы, где обеспечена абсолютная секретность и где легче всего обходить не устраивающие капитал законы, правила и нормы. Ни одна из этих приманок не имеет ничего общего с более эффективным распределением капитала. Кейнс был абсолютно прав.

Памятуя об этом, обратимся теперь к рассмотрению одного из величайших подвигов Кейнса – построению нового мирового порядка после Второй мировой войны. Порядка, прямо противоположного системе офшоров и отрицающего эту систему.

Когда началась Вторая мировая война, Кейнса отправили в Вашингтон вести переговоры с американцами. Какая работа выпала на его долю, Кейнс понял только прибыв на место: большинство американцев относилось к его стране намного враждебнее, чем он предполагал. Рузвельт, отмечает Скидельски, ненавидел Британскую империю, не доверял английской аристократии и «подозревал Форин-офис в профашистских симпатиях»9. После краха кредитного пузыря в 1920-х годах и последовавшей Великой депрессии американцы весьма успешно ограничили и обуздали Уолл-стрит. И многие американцы относились к намного менее регулируемому лондонскому Сити, истинному центру ненавистной Британской империи, с глубокой настороженностью. В международной торговле Великобритания прибегала к дискриминации американских товаров, и противников Рузвельта из числа республиканцев страшила перспектива вовлечения в новую чужую войну. Многие спрашивали, зачем снова помогать Британии после того, как она втянула Америку в Первую мировую войну, а затем отказалась оплачивать собственные военные долги и вцепилась в свою империю? После унизительного бегства британской армии из Дюнкерка в 1940 году некоторые политики в Вашингтоне тоже заколебались: а стоит ли поддерживать то, что казалось окончательно проигранным.

Хотя центр тяжести мировой экономики уже решительно сместился из Лондона на другую сторону Атлантики – в Нью-Йорк, Британия все еще силой удерживала Индию, а также большую часть Африки и Среднего Востока, и отказывалась уходить из колоний. Воинственно настроенного Кейнса сразу признали «больно умным», что вполне соответствовало американским стереотипным представлениям о британцах, как о страшно коварных и лицемерных имперских манипуляторах, всегда готовых облапошить бедных американцев при первой же возможности. При первой встрече с министром финансов США Генри Моргентау, не любившим формальностей, Кейнс говорил в течение часа, тщательно излагая все детали. Как писал позднее чиновник, посвященный в тайны вашингтонской политики, Моргентау «не понял бы ни слова», если бы один из присутствующих переговорщиков «не записывал бы все сказанное односложными словами и не читал бы написанное министру – вот тогда-то Генри все отлично понял»10. Советник Рузвельта Гарри Гопкинс назвал Кейнса «одним из тех парней, знают ответы на все вопросы».

Проблема, стоявшая перед Кейнсом, была такова: Америка хотела, чтобы Британия, которой в соответствии с принятым в марте 1941 года законом о ленд-лизе предоставлялась огромная военная помощь, принимала участие в борьбе с фашизмом. В то же время американцы испытали большое желание низложить Британию и раз и навсегда лишить ее имперских замашек. Как писал позднее Кейнс, администрация США, «прежде чем оказать помощь», приняла все мыслимые меры предосторожности и, лишь убедившись, что британцы «очень недалеки от банкротства», решилась сделать необходимые поставки. Напротив, главной целью Британии было «сохранение достаточных активов, чтобы сохранять способность к самостоятельным действиям»11.

Для Кейнса эта дипломатическая миссия стала изнурительной войной с противником, который решительно превосходил его мощью. «Почему вы так давите на нас?» – спросил он однажды своих американских собеседников 12. Кейнс тогда серьезно болел: у него был септический тонзиллит, осложненный «расширением сердца и аорты», и он являлся представителем империи, поставленной на колени. «В тех случаях, когда Кейнс не соглашался с Уайтом [американским партнером по переговорам Гарри Декстером], – пишет Брэд Делонг, – он обычно проигрывал, так как США обладали превосходством мощи. Но мне кажется, что всякий раз Кейнс, пожалуй, оказывался прав»13.

В Вашингтоне Кейнс вел переговоры о построении нового, основанного на сотрудничестве, международного валютного порядка, который позволил бы управлять отношениями между странами мира. Доводы Кейнс черпал из опыта распоясавшегося международного капитализма, господствовавшего перед Великой депрессией и собственно породившего ее. Частные банкиры и центральные банки, возглавляемые Уолл-стрит и лондонским Сити, стремились восстановить финансовый порядок, существовавший до 1914 года и основанный на принципах свободы торговли. Порядок, дававший им устанавливать полную власть и предусматривавший сбалансированные государственные бюджеты, свободные движения валют и капитала по всему миру. Порядок, который был немного похож на современную глобальную финансовую систему.

Великая депрессия не только уничтожила мечты о таком финансовом порядке, но и полностью дискредитировала его. «Приходящий в упадок интернациональный, но индивидуалистический капитализм, – писал Кейнс, – не приведет к успеху. Он нерационален и не прекрасен. Он несправедлив и недобродетелен. И он не производит товаров. Короче, он нам не нравится, и мы начинаем презирать его». Кульминацией мирового переговорного марафона стала конференция в Бреттон-Вуде (1944) – на ней предполагалось сформировать структуру международных финансов, которая была бы работоспособной в течение будущих десятилетий. Как заявил Моргентау, целью Бреттон-Вудской системы должно было стать «изгнание занимающихся ростовщичеством кредиторов из храма международных финансов»14.

Однако конференция, в которой участвовало множество стран, обернулась своего рода американской вечеринкой: сотрудники министерства финансов США руководили редакционными комитетами и самой встречей таким образом, что нужные Америке результаты оказывались у них в руках. Председатели комитетов должны были, как сформулировал их задачи Гарри Декстер Уайт, «предотвращать голосования» по всем вопросам, по которым голосование было, по их мнению, излишним, и «организовывать дискуссии» так, чтобы не поднимать неудобных тем15. Представители других стран в основном сидели в сторонке. Кейнс недоумевал: трудно понять, что же предназначалось совершить этому международному «обезьяннику»; и потом ехидно заметил: «Ну а завершить весь праздник предназначалось острому алкогольному отравлению».