Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - Николас Шэксон

В принципе, члены этого неформального клуба уже нашли пути, позволявшие обойти правила валютного регулирования. «Сегодня никто, кроме мелюзги, и не думает обращать внимания на валютный контроль», – заметил один высокопоставленный государственный служащий. В жуликоватой части Сити банкиры прибегали к некоторым своим старым фокусам, к чему Банк Англии относился более или менее снисходительно. Одним из излюбленных трюков было отмывание облигаций. Крупный налогоплательщик продавал облигации непосредственно перед погашением купона, а затем выкупал их по более низкой цене. Эта операция создавала необлагаемый налогом прирост капитала. Лицом, на короткое время становившимся собственником облигации и получавшим деньги по купону, был другой человек, обычно за рубежом, умудрявшийся с помощью всяческих уловок уходить от подоходного налога. Как довольно прозаично заявил сотрудник Банка Англии, об отмывании облигаций «болтали во всех швейцарских барах»6. Один из директоров Банка Англии был пойман на отправке своему сообщнику в Гонконг телеграммы, в которой сообщалось, что следует ожидать «дорогих денег»[22]; сообщение было отправлено как раз перед резким повышением официальной процентной ставки. Директор предстал перед комиссией по расследованию и сумел развеселить многих, когда на просьбу рассказать, «какую информацию, где и кому он уже успел передать», взмолился: «Трудно вспомнить точно, как это происходило, ведь все случилось на болоте, во время охоты на куропаток»7.

Однако, несмотря на временное оживление, лондонский Сити пребывал в глубокой спячке. «По четвергам, ровно в четыре пополудни, один из старших партнеров выходил к младшим партнерам и говорил: “Как? Вы все здесь еще здесь? Ведь уже почти уик-энд”», – вспоминал американский банкир8. «Банки пребывали в дремотном бесчувствии. Это было жизнью во сне», – писал Оливер Фрэнкс, председатель правления банка Lloyds, сравнивая подобную жизнь с вождением мощной машины на скорости двадцати миль в час.

Сегодня трудно даже вообразить те времена – эпоху, когда банкиры, хоть и кипели от бешенства, но оставались совершенно бессильны перед могуществом политиков. Те несколько лет после Второй мировой войны оказались единственным за несколько столетий периодом, когда политики имели какое-то подобие контроля над банковским сектором. Но государственная власть, прежде чем банкиры сумели наконец освободиться от ее пут, успела проникнуть в систему здравоохранения и реформировать ее. В результате появилась Государственная служба здравоохранения, которая, при всех своих недостатках, была и остается самым популярным из английских социальных институтов. Господствующее в те годы настроение хорошо передает письмо, написанное в конце 1940-х годов. Откликаясь на речь председателя министерства торговли, исповедовавшего левые взгляды сэра Стаффорда Криппса, член правления Middland Bank лорд Харлек писал:

Хью Далтон был министром финансов Великобритании в лейбористском правительстве Клемента Эттли – правительстве, только что, в 1946 году, проведшим национализацию Банка Англии и многих других компаний. Далтон любил цитировать изречение Кейнса о том, что низкие процентные ставки приведут к «эвтаназии рантье». В данном контексте слово рантье определялось как «инвестор, не выполняющий никаких обязанностей», то есть человек, который не засучивает рукава и не развивает настоящий бизнес, а просто наблюдает, как другие тяжким трудом увеличивают его капитал. Эта мысль до боли мне знакома, поскольку годами я имел возможность видеть, как диктаторы богатых нефтью африканских стран и их приближенные почти безо всяких усилий становятся сверхбогачами благодаря тем, кто извлекает сырье из недр земли.

Кейнс подчеркнул типичные и принципиальные противоречия, всегда существовавшие, с одной стороны, между финансовым капиталом и доходами рантье, с другой – между финансовым и промышленным капиталами. Как я уже отмечал, банкирам очень выгодны высокие процентные ставки – помимо всего прочего, с их помощью можно заманивать иностранный капитал, который всегда ищет сверхприбыли. Однако высокие ставки влекут за собой повышение курса валюты и удорожание кредитов, а значит, и увеличение затрат на местную продукцию, что автоматически ставит национальных производителей в невыгодное положение по сравнению с их иностранными конкурентами. Поэтому понятно, чем Далтон так восстановил против себя банкиров, заявляя о необходимости «стать на сторону активных производителей, а не пассивных раньте».

Пока все это происходило, в Швейцарии, в ту пору самой главной мировой налоговой гавани, тоже вынашивали свой радикальный план наступления на кейнсианство. В апреле 1947 года Альберт Хунольд, высокопоставленный банкир Credit Suisse10, финансировал конференцию, проходившую в уютном швейцарском местечке Мон Пелерин близ Монтре. Под руководством Фридриха Хайека собралась группа из тридцати шести ученых. Хайек, австрийский экономист либерального толка, уже был широко известен благодаря ставшей очень популярной книге «Дорога к рабству» («The Road to Serfdom», 1944)[23] направленной против социализма и «большого правительства»[24]. На той конференции было создано общество «Мон Пелерин» – организация, объединившая ученых, желавших возродить идеи либерализма (на современном языке это назвали бы неолиберализмом) и начать интеллектуальное контрнаступление на кейнсианскую экономическую модель11. «Мы должны собрать и подготовить армию бойцов за свободу, – говорил Хайек. – Но прежде, ценою непрерывных усилий, нужно разработать философию свободы». Один из участников той встречи – американский экономист Милтон Фридман – впоследствии оказал большое влияние на политику и Маргарет Тэтчер, и Роналда Рейгана. Как пишет в своем исследовании Ричард Коккетт, конференция, состоявшаяся в 1947 году, стала «знаменательной встречей, благодаря которой в значительной степени возродилось интеллектуальное движение экономического либерализма». Общество «Мон-Пелерин» с самого начала финансировали три крупнейших швейцарских банка и две самые мощные страховые компании, не говоря уже о центральном банке Швейцарии Swiss National12. Близкий к обществу «Мон-Пелерин» Себастьен Жийо писал: