Смерть Гитлера - Жан-Кристоф Бризар

Если для фон Белова ночь на 29 апреля знаменует собой конец недели душевных пыток в фюрербункере, то для Гитлера кошмар продолжается. Посреди ночи он получает ошеломляющую новость, подобную знаку судьбы, что посылает ему История. Он узнает, что его верного союзника, того, кто так вдохновлял его в самом начале его карьеры, Бенито Муссолини больше нет. Дуче был казнен накануне итальянскими партизанами, когда он пытался сбежать с севера Италии, переодетый в форму немецкого солдата.

Не столько смерть союзника бросает в холодный пот Гитлера, сколько сходство их двух судеб. Итальянский диктатор был прикончен как собака со своей любовницей Кларой Петаччи после некой инсценировки судебного процесса. Потом их трупы были подвешены за ноги и выставлены на всеобщее обозрение в Милане, на Пьяцца Лоретто. Толпа разбушевалась и страшно изуродовала их тела. Только после вмешательства солдат союзных войск, только что освободивших страну, удалось прекратить сцены коллективной истерии. Муссолини будет тайно похоронен в тот же вечер на одном из миланских кладбищ.

Гитлер в ужасе. О таком унижении даже речи не может быть. Он проникновенно говорит своему личному пилоту Гансу Бауру: «Русские сделают все, чтобы схватить меня живым. Они способны использовать усыпляющие газы, чтобы удержать меня от самоубийства. Их цель – показать меня как животное из ярмарочного балагана, как военный трофей, а потом со мной будет то же, что с Муссолини».

«Венк? Где же он?» Уже час ночи, один и тот же вопрос звучит в коридорах обоих бункеров. Гитлер нервничает. Когда же наступление Венка, когда он придет и вызволит его отсюда? Терпение фюрера иссякает, дольше он не продержится. Он мучается от бессонницы. Вот уже долгие недели он проводит целые ночи, блуждая по коридорам своего логова, словно сомнамбула, а сон так и не приходит. Впрочем, день и ночь становятся абстрактными понятиями, если жить под землей, лишенным естественного освещения. Сырость, пропитавшая убежище, раздражает кожу и дыхательные пути. Не от этого ли происходит помутнение рассудка, когда даже самые крепкие становятся такими хрупкими? Или дело в том, что предчувствия перерастают в уверенность: впереди ждет кромешный ад для всех, кто терпит крушение на судне, именуемом Третий рейх?

Редкие контакты с внешним миром все больше сужают поле возможностей. Оттуда, сверху, регулярно приходят с донесениями офицеры. Они с головы до ног покрыты пылью, в их глазах – страх за собственную жизнь. Битва проиграна, говорят они почти единогласно. Советские войска крушат все на своем пути. Они продвинулись к зданию Рейхстага (государственное собрание Рейха) и находятся теперь в каких-нибудь 300 метрах от нового здания рейхсканцелярии. Иными словами, на расстоянии ружейного выстрела.

Наконец, около 2 часов по кабелю приходит ответ, который все ждут с таким нетерпением: армия Венка продолжает доблестно сражаться, но не может дойти до Берлина, а тем более – спасти Гитлера.

Значит, все кончено.

«Сколько времени мы можем продержаться?» Вопрос фюрера уже не касается ни Германии в целом, ни Берлина, а только его бункера. Сколько дней или даже часов осталось до последнего штурма? Офицер, стоящий перед ним навытяжку по стойке смирно, без заминки отвечает: «Максимум два дня».

Время полтретьего ночи. Все женщины, оставшиеся еще в помещениях новой рейхсканцелярии, а в основном это обслуживающий персонал, созваны в столовую. Их около десятка, и они держатся стойко. Никто из них не знает, для чего их разбудили посреди ночи. Внезапно в комнату входит Гитлер. За ним следует Борман. Сцена была подробно описана в отчете британских спецслужб по рассказам очевидцев 1 ноября 1945 года.

У диктатора отсутствующий вид, остекленевший взгляд, он словно под действием медикаментов или наркотиков. Он здоровается с женщинами, пожимая им руки, а затем бормочет что-то невразумительное о предателе Гиммлере, о сложности ситуации, но особенно о своем решении эвакуировать людей из убежища. Тем самым он освобождает их от клятвы верности ему. Он дает им единственный совет: бежать на запад, потому что восток полностью контролируется советскими войсками. Попасть в их руки, напоминает он, значит сначала быть изнасилованной, а затем стать солдатской шлюхой. Проговорив это, он внезапно покидает комнату вместе с Борманом. Участницы собрания остаются одни. В течение нескольких секунд они стоят, словно окаменевшие. Их фюрер бросил их, обрекая на печальную участь.

Теперь настала очередь высших офицеров и близкого круга получить те же указания. В это время в своей маленькой комнате Ева Гитлер разбирает вещи. Она вызывает Траудль Юнге. Та берет с собой блокнот для записей, думая, что Ева тоже хочет продиктовать ей свое завещание. Но это не так. Разбирая шкаф, забитый платьями и шубами, она делает знак молодой секретарше подойти ближе. «Фрау Юнге, я хотела бы на прощание подарить Вам вот это, – говорит она. – Я так всегда радовалась, когда вокруг меня были элегантно одетые дамы, а вот теперь пришла Ваша очередь его носить и радоваться»[36]. Прощальный подарок – та самая накидка из чернобурой лисы, в которой Ева была на своем бракосочетании.

В 8 часов утра наконец-то отдан приказ об эвакуации правительственного квартала. Гитлер только что продиктовал его Борману. Тут же стали формироваться небольшие группы. Каждый хочет испытать свой шанс. Одни предпочитают бежать на юго-запад, другие на север. Русские напрасно прочесывают улицы столицы, они не знают Берлина, а тем более системы его подземной канализации или сложную сеть берлинского метро. Еще есть возможность сбежать.

Летчик Ганс Баур полон энтузиазма. Наконец-то он будет хоть чем-то полезен. Он быстро бежит к фюреру и говорит, что может вывести его из Берлина. Он знает, где раздобыть самолет в столице. Баур все продумал. Затем он укроет Гитлера в каком-нибудь тайном месте вдалеке отсюда. Осталось еще несколько дружественных стран, таких как Япония, Аргентина, Испания… «или даже у кого-нибудь из арабских шейхов, которые всегда питали к вам дружеские чувства из-за вашего отношения к евреям»[37].

Чтобы отблагодарить своего ретивого летчика, Гитлер завещал ему большую картину, висевшую на самом почетном месте в его кабинете. Это был портрет Фридриха Великого, знаменитого короля Пруссии, типичное воплощение так называемого просвещенного деспота. Политический и военный пример для фюрера. Баур чуть с ума не сошел от радости. Многие в бункере считали, что это был портрет кисти Рембрандта и что он бесценен. На самом деле, по словам Хайнца Линге, автором произведения был Адольф фон Менцель, немецкий художник, умерший в 1905 году и очень популярный в своей стране. «Он обошелся мне в 34 000 марок в 1934 году», – добавил фюрер с точностью бухгалтера. Сумма, равная почти 400 000 евро в наше время. «Он Ваш», – сказал фюрер. А затем вполголоса добавил: «А где Ваши самолеты?»